И снова Майк принялся ходить взад-вперед.
– Твой приятель Микки Даймонд заполучил новую статью на свою «стену позора». – Репортер «Пост» оклеил стены в кабинете своими статьями, что попали на первую полосу. – По радио это уже называют «Смертоубийством на Десятой авеню». Не удивлюсь, если фото той бедной девушки появится во всех желтых изданиях. Какая глупая смерть – ей всего лишь не повезло. Этот тип просто монстр какой-то.
Прошло уже четыре часа с начала операции Мерсера. У нас с Майком заканчивались отвлеченные темы для разговора. Каждые полчаса приходили новые полицейские – утешить, помолиться, предложить свою кровь или любую иную помощь. Начальник полиции и мэр тоже внесли свою лепту – дали интервью в коридоре больницы, призвав жителей Нью-Йорка молиться за Мерсера. После чего уехали.
Когда двое мужчин в зеленых халатах, заляпанных кровью посильнее моего костюма, вошли в комнату с улыбками, Майк обнял меня, прежде чем они заговорили:
– Ваш напарник будет жить, – заверил один из хирургов, – он только…
– Черт! Что же вы так долго молчали? – воскликнул Майк. – Мы хотели бы пройти к нему, – и он зашагал к двери, не дослушав хирурга. Я знала, что Майк сдерживает слезы и не хочет, чтобы я это видела.
– Мистер Уоллес все еще в реанимации. Он пробудет там несколько часов. Потом его переведут в палату интенсивной терапии, тогда вы сможете его навестить.
Майк, не оборачиваясь, крикнул мне из коридора, что пойдет звонить отцу Мерсера, сообщит ему хорошую новость.
– Меня зовут Алекс Купер. Я была вместе с детективом, когда его ранили. Что с ним было?
– Пуля прошла в полудюйме от сердца. Застряла в кости прямо над ним. Но открылось сильное внутреннее кровотечение – а это очень опасно. Сейчас мы привели его в порядок, но следующие несколько часов станут решающими. – Врач посмотрел на часы. – Сейчас почти четыре. Сходите пообедать. А о вашем приятеле позаботятся медсестры.
– Мы еще побудем тут, доктор. Видите ли, мы должны увидеть Мерсера.
Мы с Майком никуда не собирались уходить до этого момента.
Я поблагодарила врачей, и они ушли, оставив меня одну. Я опустилась в кресло, закрыла лицо руками и вспомнила все свои обещания господу за последние несколько часов о том, какие добрые дела я совершу, лишь бы Мерсер выжил. Все тело ныло, и я попыталась отвлечься, представив, что было бы, не пойди мы с Мерсером в галерею. Затылок ломило невыносимо, и кровь стучала в висках, напоминая звук выстрелов. Я даже представить не могла ту боль, что испытал Мерсер, когда пуля пронзила ему грудь.
Я открыла бумажный пакет, достала сотовый и набрала номер Баттальи. Нарвавшись на автоответчик, я вздохнула с облегчением. Мне не нужна головомойка, поэтому я сообщила ему хорошую новость про Мерсера и добавила, что на ночь останусь у знакомых.
У Джейка был забронирован билет на семичасовой рейс обратно в «Ла Гуардия», этот заказ я сделала сама пару дней назад. Я не смогла дозвониться ему на Виньярд, поэтому оставила сообщение на автоответчике и там, и у себя дома, рассказав про стрельбу и попросив приютить меня на время.
Майк вернулся минут через пятнадцать, принес нам кофе и себе сандвич:
– Хочешь, поделюсь?
– Нет, спасибо, – желудок отказывался принимать пищу. – Извини, что наорала на тебя по телефону в пятницу.
Аппетит Майка напрямую зависел от его настроения. Он широко раскрыл рот и целиком запихнул туда край гигантского бутерброда с ветчиной паштетом, салатом, помидорами и луком. Жуя, он пробормотал что-то вроде: «Забей».
– Я знаю, что на язык ты не воздержанна, блондиночка, – добавил он, когда тщательно прожевал три первых куска. – Думаешь, я не понимаю, чего ты вдруг переменилась? Я же знаю, что ты провела все утро в молитвах о Мерсере, наверняка пообещала терпимее относиться даже ко мне, если все обойдется. – Майк подмигнул и снова принялся за еду. __ Так вот, а вчера я весь день провел, читая дело Омара, – сообщил он, заморив червячка. – Тип был настоящим профессионалом на этом поприще. У начальника тюрьмы скопилась гора жалоб на него. Наверно Лоуэлл Кэкстон был прав. Похоже, Омар снюхался с тюремными адвокатами. О большинстве разводов он действительно прочел в «Юридическом вестнике». В одном постановлении судья даже указал, в какой частной школе учатся дети сторон. Омар вычитал эту информацию и стал угрожать, что похитит детей, когда они будут возвращаться с занятий. Их мать просто слетела с катушек, во всем обвиняя бывшего мужа. А стояли за этим Омар и уважаемый член судебной коллегии.
– И никто не арестовал Омара за преследование?
– Нет. Посадили в карцер. – То есть в одиночную камеру с пребыванием в ней двадцать три часа в сутки без права пользования библиотекой и почтой. – И добавили пару месяцев срока. Но начальник тюрьмы сказал мне, что теперь с этим Законом о свободе информации начнутся нешуточные проблемы. Заключенные пишут в счетные комиссии и требуют предоставить им адреса кого угодно, потому что закон дает им такое право. Один тип получил таким образом адрес бывшей подружки и преследовал ее шесть лет. Говорю тебе, в этой судебной системе сумасшедшим домом управляют психи, – последние слова получились не столь эффектными из-за того, что Майк, покончив с сандвичем, облизал соус с пальцев, прежде чем обтереть их салфеткой.
– А имя Дениз Кэкстон есть в журнале посещений?
– Нет, еще не нашли. Но я должен сам посмотреть. Может, она приходила под другим именем. Кстати, а ты уже придумала, где перекантуешься следующие несколько недель в нерабочее время?
Я кивнула.
– Я могу пожить в квартире Джейка Тайлера. Может, подбросишь меня домой, чтобы я взяла одежду?
– Я найду тебе водителя. А сам отсюда сегодня не уйду.
Спорить с Майком на эту тему было бесполезно. В эти критические для Мерсера часы он останется рядом с ним независимо от того, сколько времени это займет.
В шесть пришла медсестра и сообщила, что проводит нас в палату интенсивной терапии.
– Он спит, – пояснила она. – Но доктор сказал, что вы хотите его увидеть.
Мерсера поместили в бокс напротив поста медсестер. Я услышала писк мониторов задолго до того, как мы подошли. У входа в палату стояли два детектива в штатском. Я вошла и посмотрела на его крупное тело, полностью занимающее кровать. Из носа торчали трубки, а к руке тянулся шланг капельницы. Мерсер не ответил, даже не пошевелился, когда Майк поздоровался. Тогда Чэпмен поднял простыню, что прикрывала Мерсеру грудь, посмотрел на бинты и осторожно погладил его по плечу.
– Наркоз еще действует, – пояснила медсестра. – Я позову вас. Пойдемте, здесь есть зал ожидания.
Она провела нас по коридору, и мы снова стали ждать, на это раз в компании семей других критических пациентов. Майк не вынес соседства этих взвинченных людей.
– Я пойду к Мерсеру.
– Но там нет места…
