Он пошел прочь, и мальчик крикнул ему вслед:
— Вы знаете ее? Мою маму?
— Нет, — ответил Крозетти. — На самом деле, я ее не знаю.
Он сел в машину и уехал. Мальчик пробежал несколько шагов, зажав фотографию в руке, но потом остановился и исчез за клубами дорожной пыли.
Крозетти нашел «Макдоналдс», взял большой гамбургер, жареную картошку и колу. Прикончив все это, он хотел заказать еще, но потом передумал. Он всегда много ел от огорчения и знал, что, если не будет следить за собой, растолстеет, как Орсон Уэллс,[42]но без его достижений, компенсирующих вялую мускулатуру. Он попытался успокоиться, но никак не мог сосредоточиться на дороге и пару раз свернул не туда, куда следовало.
Когда он наконец выехал на шоссе, в голове начал вызревать сценарий фильма «Кэролайн Ролли». Неплохое название; его можно использовать и без разрешения, поскольку миссис Олруд, скорее всего, тоже придумала себе имя. Итак: тяжелое детство, пусть так. Девочка заперта в подвале. Однако то, что дядя постоянно ее насиловал, слишком отдает порнографией. Пусть лучше дядя Ллойд будет религиозным фанатиком, желающим оградить племянницу от тлетворного влияния мира. Он умирает, или она сбегает. Ей, скажем, семнадцать, она ничего не знает о жизни, никакого понятия о массовой культуре. Что-то вроде истории Каспара Хаузера, снятой Херцогом.[43]Этот дикий случай делает ее местной знаменитостью. Коп, который нашел Кэролайн, влюбляется в нее, потрясенный чистотой и невинностью девушки. Он хочет жениться на ней, и она соглашается, поскольку совсем одинока и не знает, как жить в этом мире. Он со странностями, и, в конце концов, он полицейский; Крозетти знал, на что способны такие парни. Но она подчиняется, и это конец первой части.
Потом мы покажем ее жизнь; у нее рождаются дети, она начинает брать их с собой в местную библиотеку, где встречает мудрого библиотекаря, и этот библиотекарь приобщает ее к искусству и культуре, в общем, просвещает ее. Потом где-то открывается выставка прекрасных книг, и библиотекарь хочет, чтобы она их увидела, но тайком от мужа. Может быть, они едут в Чикаго. И тогда она понимает, что хочет делать книги и жить среди книг. Но что она может? У нее двое детей, она в ловушке, но она решает учиться переплетному делу заочно. Однако муж узнает об этом и избивает ее. Дальше все становится только хуже и хуже, муж запирает ее в подвале — в точности как дядя, — и она сбегает. Это конец второй части.
Потом в третьей части она отправляется в Нью-Йорк и… Нет, так нельзя. Главная мужская роль должна появиться раньше, нужна серия флеш-бэков. Скажем, обычный клерк с непростым прошлым за плечами; к примеру, бывший коп. Они встречаются, влюбляются друг в друга, и она исчезает, и…
Почему она исчезает? Крозетти не знал и чувствовал, что не в состоянии придумать никакой убедительной причины. Может, ее похитили? Нет, слишком мелодраматично. Или у нее появилась возможность раздобыть достаточно денег, чтобы забрать детей у их мерзкого отца? В этом смысла больше. Она сбегает с Булстроудом в надежде найти рукопись Шекспира. В письме Брейсгедла есть ключ, Булстроуд обнаружил его, и они уехали в Англию в поисках помеченного крестиком места. Сотни миллионов, сказала Фанни. Так, наверно, все и было. Значит, герой теперь должен сам найти ключ к этой загадке, узнать, куда они отправились, и встретиться с ними в Англии лицом к лицу. Или лучше пусть будет Канада, да. И еще нужна побочная сюжетная линия: кто-то ищет того же самого; и злобный папаша-полицейский тоже как-то замешан в деле. Потом все они сходятся в старом замке, во тьме, и похищают друг у друга портфель с рукописью. Непременно будут фальшивые портфели, чтобы действие запуталось еще больше. Немного похоже на «Мальтийский сокол»,[44]конечно, но в последней части главная интрига закрутится только вокруг героя и Ролли. Возможно, он спасает ее, или она спасает его, и они убегают с сокровищем? Или сокровище навеки утрачено? Или гадкий отец гибнет, и она отказывается от сокровища, чтобы остаться с героем и детьми…
Он не знал, каков будет финал, но чем дольше размышлял о нем — о пересечении вымысла и реальности, тем больше склонялся к тому, что должен получить некое преимущество над Булстроудом, специалистом по Шекспиру. Лучше всего разгадать шифр, поскольку зашифрованные письма — единственное, чего нет у Булстроуда.
Всю долгую дорогу до города Крозетти предавался фантазиям: вот он лицом к лицу встречается со злобным мужем, они дерутся, Крозетти одерживает победу; вот он находит Кэролайн, действует хладнокровно и тонко, разгадывает ее замыслы, прощает ее; вот с помощью рукописи он становится богачом и взрывает кинематографический мир кинокартиной, сделанной не по коммерческим требованиям, но зато трогающей сердца людей и избавляющей Крозетти от необходимости долго учиться, снимать дешевые студенческие фильмы и быть мальчиком на побегушках у какого-нибудь голливудского придурка…
Домой он приехал около восьми, рухнул в постель, проспал двенадцать часов и проснулся, впервые за последнее время переполненный энергией. Он жалел, что сегодня воскресенье и, значит, приступить сразу к делу нельзя. Он сходил с матерью к мессе, доставив ей тем самым огромное удовольствие. Потом Мэри Пег приготовила потрясающий завтрак, и Крозетти его с благодарностью съел, вспоминая о тощих детишках в жалком сельском доме и искренне радуясь, что родился в такой семье, в какой родился. За завтраком он рассказал матери кое-что из того, что сумел выяснить.
— Значит, она лгала во всем.
— Я бы так не сказал, — возразил Крозетти, до сих пор находящийся во власти придуманной им версии. — То, что она оказалась в скверной ситуации и сбежала, — по-видимому, факт. И еще кое-какие детали, возможно, соответствуют действительности. Мальчик сказал, что тот тип действительно запирал ее в подвале. Возможно, над ней и впрямь надругались в детстве, а потом примерно та же ситуация повторилась, когда она стала взрослой.
— Но она замужем, о чем не обмолвилась ни словом. Вдобавок она бросила своих детей. Мне очень жаль, Алли, но это говорит не в ее пользу. Она могла обратиться к властям.
Крозетти резко встал, отнес тарелку с чашкой к раковине и вымыл их, сердито гремя посудой.
— Верно, но нас там не было, — сказал он. — Не у всех такие счастливые семьи, как наша, а власти могут и испортить дело. Мы понятия не имеем, через что ей пришлось пройти.
— Ладно, ладно, Альберт, вовсе не обязательно бить тарелки, чтобы защитить свою точку зрения. Ты прав, мы не знаем, через что ей пришлось пройти. Меня просто беспокоит то, что ты так сильно увлекся замужней женщиной, которую едва знаешь. Это похоже на навязчивую идею.
Крозетти завернул кран и повернулся к матери.
