дети, как назло, у бабушек, – покачала я головой.
– Агнета, они бы ее все равно не пустили, – ответил мне Саша.
– Так отправили бы ее к Николаю или в приют, но хоть девка бы не окочурилась около наших ворот.
– Меня Маша зовут, – прошептала она.
– Мы знаем, – кивнула я.
Из термоса, который брали в город, налили ей горячего чая.
– Я не замерзла, собачка меня грела, мне просто очень-очень плохо. Тошно мне в прямом смысле.
– Он тебя бил? – спросил обеспокоенно Саша.
– Может, и бил, я не помню, – помотала она головой и отхлебнула чай из стакана.
– А кровь на губах?
– Это губы лопаются и десны кровоточат. Всю меня выкручивает, – она заплакала.
– Не реви, пей чай, – скомандовал Саша, обеспокоенно посмотрев на меня.
Он ушел забрать покупки из автомобиля. Я посмотрела на Машу.
– Совсем худо? – спросила я.
– Да, – кивнула она.
– Как ты нас нашла? В прошлый раз ты сильно пьяная была.
– Не знаю, запомнила, как деревня называется. Он раз сто произнес название, пока мы сюда ехали. Решила, что это очень важно, в голове щелкнуло, что мне тут помогут. На автовокзале взяла билет и приехала к вам. Ноги до дома меня сами привели.
– Есть хочешь? – спросила я.
– Нет, наверно.
– Тогда, может, йогурт или простоквашу?
– Честно, я не помню, когда я в последний раз ела. Наверно, еще до встречи с ним, – она облокотилась об спинку дивана и тяжело вздохнула.
– Давай тогда обезжиренной простокваши, – сказала я.
– Нет, мы, конечно, что-то ели, но больше я пила. Он приносил мне то пиво, то водку, какие-то сырки плавленые, мясо пару раз с ним жарили, но я не помню вкуса. Вот только сейчас у вас вкус чая почувствовала.
Девица была опутана вся какой-то черной колючей проволокой.
– Тебе надо было в церковь идти, а не торчать около дома, не лето ведь, – покачала я головой.
– Я решила подождать около дома, да и сил не было передвигаться дальше.
Пока доставала из холодильника простоквашу, барышня уснула. Как ребенок, поджала под себя ноги и свернулась калачиком. Накрыла ее пледом.
– Она спит? – удивился Саша, зайдя на кухню с покупками.
– Спит, – кивнула я.
– Не обморозилась? – спросил он.
– Не знаю, вроде теплая, – пожала я плечами и потрогала ее за руку и щеку.
– Собака, конечно, у тебя чудная, то в прошлый раз на нее кинулась и с ног сбила, а вот в этот раз не дала ей окочуриться, – покачал он головой, разбирая пакеты.
– Я и сама чудная, – рассмеялась я.
– Это точно, – усмехнулся он. – Может, ее в зал отнесем? Зачем ей на кухне спать? – спросил Александр.
– Тащи ее в зал, – кивнула я. – Эх, не протопили опять летнюю кухню, опять всякое в доме будет бултыхаться, – поморщилась я.
Вспомнила, как я бабушку осуждала, которая раньше жила в этом доме, за то, что у нее комната для нуждающихся была в самом жилище. Теперь вот и сама на ее месте оказалась. Правда, у меня не толпы тут живут, но все же…
Саша уложил гражданку на диван в зале.
– Ты пока ужин разогревай, а я летнюю кухню протоплю. Тепло там станет, и я ее туда отнесу, – сказал он. – И нам спокойней так будет, и ей.
Достала кастрюльку с борщом, поставила на плиту. Сама стала до конца покупки разбирать. Задумалась, что же делать с девицей. Принесло ее накануне Нового года. Праздновать собирались у Сашиных родителей. 31 декабря договорились съездить к маме и тете в город, поздравить их, подарить подарки. Может получиться за пару дней управиться с Машей. Саша вернулся с улицы, и мы сели с ним ужинать.
– Чего с девицей решила делать? – спросил он.
– Пусть спит пока. Проснется, тогда буду смотреть, – пожала плечами я.
– Через полчаса протопится домик. Отнесу дамочку туда, а потом за ребятней поеду. Вот с одной стороны, не так уж и часто у нас посторонние люди бывают, вроде нерационально топить каждый день летнюю кухню. С другой стороны, вот свалилась нам на голову такая звезда, от которой неизвестно, что ожидать, и в дом ее пускать не хочется, и в непротопленную кухню отправлять бесчеловечно, – покачал он головой.
– В приют отправлять к Олегу? – ответила я.
– Ты этих граждан видела? От них можно еще чего нацеплять. Кто к нам сюда в приют едет? Те, кому совсем терять нечего и боится преследований, как с тем мальчишкой. Так они же все равно его нашли, – вздохнул Саня. – Да и вообще, мало ли что у местного люда на уме, там же одни мужики.
– Ты не узнавал, как там эти гаврики поживают? – спросила я.
– Не-а, не интересно было, – помотал он головой. – А пацан слинял, наверно, другое убежище ищет. Не признался, что такого натворил, что за ним целая толпа приехала.
Поужинали. Саша ушел проверять печку и домик. Я помыла посуду и зашла в комнату к Маше. От неожиданности даже опешила. Она стояла посреди комнаты с открытыми глазами. Зрачки закатились, только белки остались. Тело у нее как-то выгнулось назад.
– Верни мне Машку, – пробасила она.
– Огородный овощ тебе, а не Машку, – ответила я. – А ну прочь пошел, ирод окаянный, – сказала я и ткнула ее легонько в лоб. – Спать.
Девица обмякла и упала на пол.
– За забором наша Маша, никто ее не видит и никто не чует. Спряталась, затаилась, во тьме укрылась, кто найдет, тому не повезет. Кто худа пожелает, того собаки злые на части порвут и в лесу закопают. Мое слово – замок, ключ в глубины морские, да будет так, – тихо прошептала я, погладив ее по голове, и дунула в закрытые глаза.
Она громко засопела и свернулась калачиком на полу. Вернулся Саша с улицы.
– А чего девица на полу валяется посреди зала? – спросил он удивленно.
– Может встать хотела, пойти куда, да без сил свалилась, – пожала я плечами.
– В домике уже тепло, чуть больше 18 градусов. За пятнадцать минут доберется до комфортной температуры. Так что можно гражданку относить.
Я кивнула. Он подобрал девицу и отнес ее в летний домик. Пошла следом, укрыли ее несколькими одеялами, чтобы не замерзла. Посмотрела градусник, почти двадцать градусов. Можно было бы окурить помещение, но побоялась, что отравится наша Маша. Поставила ей ведро на всякий пожарный случай. Да чай на столе оставила. На столе записку положила, чтобы шла в большой дом, как проснется.
Зарядила батарейку
Саша привез детей от родителей. Катя зашла в дом и сразу стала носом водить.
– Мама,
