ей выдали лишь фрукты. Да, к такой еде она явно привыкнуть не сможет. Довольствовалась Сона пустым варёным рисом и супом из зелёной фасоли и куриного яйца, хотя после изысканных блюд язык вкуса уже не чувствовал.
Когда трапеза была окончена, служанки засуетились с уборкой.
«Как же прекрасна знатная и богатая жизнь! Я так привыкну и не захочу уходить! Похоже на сюжет о том, как тиран вдруг влюбляется и открывает свою израненную душу только ей… Вначале ненависть, а затем любовь, – девушка посмеялась над собственными мыслями. – О таком можно мечтать только тогда, когда не испытываешь на себе его кулаки. Или приказы о казни и ночёвке в холодной клетке. Говорить о том, что такая любовь прекрасна, на самом деле могут лишь желающие защиты. Тиран причиняет боль, невыносимые страдания, и, когда она хочет сбежать, тот внезапно становится самым милым другом, просит прощения, обещает исправиться. И она верит! Живёт с ним лишь ради этого момента, ведь исключительно тогда чувствует его любовь. А он? Всего-то играет с мышкой. Тянет её за хвост, тянет, и вот мышка почти срывается… И он ловит её на свою мнимую доброту. Когда мышка его простит, он начнёт сначала, ведь это его природа, по-другому он не умеет. Не может, не хочет. Жертва же живёт надеждой, что насильник когда-то исправится исключительно ради неё. Что она его исправит. А потому завязывает себе глаза обманом, будто мучитель – её защитник. Он «добрый» защищает её от него самого же, но «злого»… Однако если бы он не был злым, то зачем вообще ей понадобилась бы его защита?!»
Размышления прервала служанка постарше, объявив:
– Госпожа, прибыли генерал Фань Мо Джун и гадатель Его Высочества, господин Ян Це[211]. Вы их примите?
«Вот. Начинается», – вернулась в реальность Сона.
Она уселась напротив входа и подала знак спрашивающей, дабы та пригласила гостей войти.
Первым вошёл высокий мужчина с аккуратной бородкой, в причудливой шапке со шпилькой, подвязанной красной лентой, облачённый в одежды гадателя – светлый длинный ханьфу с широкими рукавами, расшитый восточными символичными орнаментами. На вид он был старше Ю Ху и генерала Фань, но младше Пи Фу. Длинными пальцами гадатель перебирал резные щепки с надписями даже не на языке Пинхэн, а более древнем.
На его фоне генерал Мо Джун, и без того атлетически сложенный, казался ещё больше. Лёгкие доспехи, носимые генералами внутри лагеря, скорее парадные, нежели способные защитить в серьёзном бою, скрывали его раны. Он прихрамывал, хотя, судя по всему, ранения были не опасными.
«Следовательно, он принимал непосредственное участие в убийстве жителей равнин», – Сона одновременно ненавидела его за это и была рада тому, как этот сильный и властный человек действительно по-доброму ей улыбается. Или она опять выдумывает? В любом случае, Сона помнила последнюю их встречу у Хуан Цзюй и то, как он одарил её увесистым кошелём.
«Как было бы хорошо, если бы он меня защищал…» – будто загадала желание Сона.
– Госпожа, позвольте узнать дату вашего рождения, – со всей свойственной учёным людям вежливостью поинтересовался придворный гадатель.
– Мы с вами ведём счёт времени по-разному.
– Скажите, из какой вы страны или племени, и я изыщу книги и записи моих учителей, способные верно её перевести, – склонился предсказатель.
– Я не отвечу, – резко вернула Сона.
– Понимаю, госпожа, эти сведения слишком ценные… В таком случае, прошу вас, укажите одну из Ю Йянь[212], – он протянул на выбор веер резных щепок.
Сона взяла первую попавшуюся и отдала гадателю. Тот с поклоном принял карту, однако не стал зачитать надпись, обращённую к нему, вслух:
– Может ли госпожа назвать своего божественного покровителя?
– У меня их два, – с иронией ответила Сона.
– Позвольте же их узнать, – настаивал мужчина.
– Бог исцеления и бог войны, – без задней мысли ответила девушка.
– Что ж, один завоёвывает, другой исцеляет. У госпожи два божественных покровителя и два земных. Они разные, но не совершенные противоположности, сражаются друг с другом, однако не могут продолжать свои жизни порознь. Первый милости просит, второй её дарует. Госпоже нужно помнить: лишь вместе две половины единого могут покорить и накормить. Если половина станет частью, либо останется одна, то наступит погибель. Невозможно управлять царством только добротой либо страхом. Всему полагается равный вес. Нельзя делить двух братьев одной матери, дабы кого из них не настигла смерть, – с этими словами загадочный предсказатель почтительно поклонился и вышел.
– Куда он? – в недоумении спросила у генерала Сона.
– Предсказание не для вас, госпожа. Ян Це – гадатель принца.
– Почему его именуют «Ю Ху»?
– «Ю Ху» – титул, жалованный принцу почившей правительницей У за защиту западных границ. Его Высочеству было всего пятнадцать, когда он удержал крепость Си Да Чэн[213], охраняющую границу с Государством Западного солнца у горного хребта У Фэн Шан[214]. «Свиреп, как тигр, а ум дороже нефрита». «У Син Дао» же – взрослое имя принца.
– Что значит «взрослое»?
– До исполнения ста дней дети не носят имени. Вместо него родители дают им чуохао[215], дабы не осквернить смертью дар Богов – имя, определяющее судьбу. Позже их называют либо погребальным именем, либо взрослым.
– И что же гадатель отнёс своему господину?
– Мы с вами этого никогда не узнаем, госпожа. На то он и есть самый доверенный предсказатель Его Высочества. Однако я пришёл не только с целью представить его вам. Я хотел бы, прежде чем мы вновь войдём в главный шатёр, кое-что вам рассказать, – он посмотрел на циновку за низким столиком, давая понять, что хозяйке шатра надлежит пригласить гостя к долгому разговору. Сона, подобно актёрам, грациозным движением исполнила его просьбу, направляясь к столику.
Гость принял приглашение и, отложив свой меч, сел напротив Соны. Одна из служанок, стоявшая у входа в палатку, тут же налила им чай и удалилась вслед за остальными. В палатке осталось двое.
* * *
– Следовало взять больше людей, – заметил «слуга», управляющий повозкой с приданым, указывая на скудное количество «наёмников».
– По окончании воссоединимся с «южными». Если Богами и предначертано нам здесь погибнуть, то сестра обрушит на Царство весь свой гнев, чего так избегает Ван Ян. Потому гун Фу станет меня беречь, – с высоты своего вороного коня ответил ехавший верхом «торговец».
– Боюсь, стоит вашим Советникам прознать, что вы покинули лагерь, и армия утратит порядок.
– Ты сказал мне, что истинная угроза лежит в пределах «жёлтого» города, а не в Бэй Хоу Вэй. Для победы без сражения мы обязаны сохранить доброе имя Фу Жуна и
