Хоть надежду…
-Нельзя было, девочка моя,- жесткая щетина по моей коже- это такое удовольствие. Хочется морщиться от этой грубой ласки, как кошке…- если бы можно было, он бы дал знать, ты ведь сама прекрасно понимаешь… Но ведь ты и так чувствовала все… Я знаю, Аврора, каждый день ощущал твою близость. Твои молитвы… Тебя чувствовал… Этим только и жил!
В кухонную дверь постучались.
-Аврор, бабушка твоя звонила, сказала, сюда едет, Вику забрать, а вы… Может пройдетесь погуляете… Вечером она будет ждать вас на пироги, так и просила передать…
Мы все были взрослыми людьми. Все понимали, что нам нужно было остаться вдвоем, но неловкость при этом все-таки присутствовала.
Рома не дал мне погрязнуть в этом чувстве. Подобно тому, как это было в тот поворотный день у института, он протянул мне руку- и мы понеслись прочь из квартиры- на встречу весне и Черноморью, навстречу нашему будущему и нашей любви…
Глава 47
Глава 47
-Рома,- шепчу я ему в губы, отвечая на его влажные, горячие поцелуи.
Едва мы переступили порог выделенной ему служебной квартиры, он вжал меня в стену, в буквальном смысле набросился, сминая воланы платья к талии, впиваясь пальцами в бедра…
-Ромааа.. Как я скучала… Что случилось тогда в Аденском заливе? Что с тобой было все это время?- вместо вдохов между жадными поцелуями с губ срываются грозди слов. Вопросы горели у меня на душе. Я должна была знать, через что он прошел, что он пережил…
-Потом, Аврора… Потом…- шепчет он хрипло, отодвигается от меня, внимательно вглядывается в мое лицо, и тут же обескураживает своим «прости»…
Я пойму это «прости» спустя пару секунд, когда мой сдержанный благородный Роман превратится в настоящего зверя, в буквальном смысле вгрызаясь в меня.
Жадный, порывистый. Даже грубый.
- Мне это нужно, Аврора, прости…- снова смотрит на меня извиняюще, а потом переходит рубеж, за которым уже нет ничего, кроме инстинкта голода по своей женщине. Его женщине. Как же красиво это звучит.
Его взгляд уже с поволокой, он уже сам не свой.
Я подаюсь его диким эмоциям навстречу со всей отдачей. Меня саму уносит, срывает с катушек настолько сильно, насколько еще никогда не срывало. Я вообще не знала, что такое возможно, что я такое умею- жадно, алчно, хищно набрасываться на мужчину. Не стесняться, а пить Его исступленно, захлебываясь. Прижимаю его к себе еще сильнее. Я сама хочу его грубости. Хочу почувствовать Его. Своего мужчину. Если ему это сейчас нужно, то и мне нужно.
Мы не успеваем дойти до кровати, падаем прямо на пол в гостиной. Моего здравого смысла едва хватает, чтобы стащить до талии платье- иначе бы он точно его разорвал. Его жадные поцелуи на моей шее, грудях, ребрах, пупке, все ниже и ниже…
-Рома…- кричу я, выгибаясь горяче-шершавому языку навстречу, а он рычит в ответ.
Разводит мои ноги и заполняет собой, даже не успевая сам раздеться до конца.
Наши рваные в клочья дыхания переплетаются в таком же диком танце страсти, как и наши тела. Моя грудь вибрирует, как почва в пустыне, окроплённая вожделенной водой. Это и есть истинная жажда женщины по мужчине. Люблю. Я так его люблю… И хочу. В самом глубоком и совершенном значении этого слова.
Быстрые глубокие и яростные толчки. Мои ногти на его коже, его пальцы впечатываются в мою плоть с синяками. Это происходит быстро, но так ярко и феерично, что голова кружится, а ног и рук не чувствую. Прихожу в себя, уже на кровати после взрыва миллиона осколков сияния в голове. Он сам меня перенес.
Теперь мы просто лежим рядом. Он гладит меня, рассматривает, ласкает.
-Рома…- опять только лишь и могу прошептать. Трогаю его сильные плечи. Трогаю его благородное лицо, на котором прибавилось морщин и этот проклятый шрам. Когда я прикасаюсь к нему, Рома дергается, как будто дикий зверь. Я не отпускаю. Прохожусь по нему губами, зацеловываю. Трогаю его мощную шею и сильные руки. Сколько же ты вынес, любимый… Как же тебе было тяжело, наверное…
-Ты расскажешь мне, что произошло?-шепчу я, снова вытирая свои предательские слезы.
-Обязательно. Но не сейчас… Не хочу об этом вспоминать. Хочу тобой наслаждаться. И к дочке хочу… Мне столько нужно наверстать с вами…
-А я хочу тебе оливье приготовить… Не Ника чтобы, а я…-вылетает у меня с косвенным упреком и шмыганьем.
Рома смеется, догадываясь.
-Неужели обиделась?
-Обиделась…- надуваю губы, но все равно срываюсь на улыбку.
-Господи, любимая… Столько всего еще хочу, чтобы ты мне приготовила. Всю жизнь еще готовить будешь… Ты ведь понимаешь, что у нас с тобой впереди теперь целая жизнь…
Берет меня за руку, целует в безымянный палец там, где его кольцо, которое с того дня, как мы простились у корабля, я ни разу не снимала.
-Как бабушка? Нравится ей в Севастополе?
-Погода здесь для нее сложная, все-таки всю жизнь на Балтике прожила, но дома тоже тоскливо. Дед ушел- всё ей о нем напоминает… Вика для нее- новая весна в жизни. Одна радость…
Лицо Ромы стало хмурым и задумчивым.
-Жаль Ефима Петровича. Царство ему небесное.
Я молчу, кивая. Мы многое за это время потеряли. Но и гневить Бога нельзя- многое приобрели. Теперь у меня есть Вика. Рома к нам вернулся живым. Мы открыли для себя Севастополь…
Я теряю счет времени. Знаю лишь, что еще не вечер, потому что за окном еще светло. Мы все еще не насытились друг другом. Ни физически, ни морально. Но не набрасываемся ни руками, ни языками. Сейчас намного важнее тишина, укутавшая нас идиллией. Вот так лежать- и слушать стук сердца любимого человека. Просто лежать и молчать- это так важно. Это так нужно. Не ругайте свои половинки, если они при вас молчат. Вот такое вот молчание делает нас
