говорили. В ноги падали. Нас все потом уважали. Следующие все года как дед мой скажет, так и делали. Скажет скотину резать и мясо солить — все режут и солят. Скажет только горох сеять — только горох и сеют. Мы главнее всех были. Нами Вохотма поднялась. Да сейчас только…
— Дела, — сказал Золто, достал из кармана шапку и надел. — Значит, зима будет суровая?
— Очень суровая, — сказала бабка твёрдо. — Всё помёрзнет.
— А мы тут поговорили с одним человеком, он говорит, что по современным расчётам будет довольно тёплая зима.
— Сувременный ращёт, — сплюнула бабка. — Кто это вам такую чушь-то сказал? А?
— А мужчина, который на чёрном мобиле тут порой ездяет. Я и не знаю, как его звать.
— Чора его звать! Чора Кавырлевич, Пронатон его фамилия. Так он же дурачок приезжий, что с него взять. На Водовозной поселился. Теперь ездит на этой железке день-деньской туда-сюда мимо моего дома, дудит, курей пугает. Один только раз зашёл поздороваться, принёс мне бонбонерку, на бонбонерке надпись: Самиге Янбасаровне. А я не Самига, а Салима. Дурачок, я же говорю. Дом выстроил с колоннами, выкрасил всё в красный, а в саду — болванов деревянных понаставил. И жена его тоже дура. Одеждой, говорят, торгует. Бабскими пододёвками она торгует. Срамота! Да и вы дурни, что его слушаете. Время только с вами теряю, а у меня куры некормлены. Думала, вы с умным человеком побеседуете, ума наберётесь. А вы ни штиля не понимаете. Тьфу! Да чтоб вас…
Салима Янбасаровна, что-то бормоча, ушла в сад.
— Ну вот, — сказал Золто. — Чора Кавырлевич Пронатон, Водовозная улица, красный дом с колоннами. Можно было и не бежать никуда.
Я стоял, раскрыв рот.
— Золто, — сказал я восхищённо. — Мы неплохая команда.
— А? — он удивлённо посмотрел на меня.
— Ветра, ты лихо всё узнал!
Золто махнул рукой.
— Делов то. Тут же глушь, все друг друга знают. Узнать про кого-то что-то несложно. Сложнее, чтобы про тебя что-то не узнали.
Где Водовозная улица, Золто знал. На ней селились местные, по выражению Золто, «жилы», то есть, зажиточные граждане. Дом Чоры действительно отличался от остальных. И не только тем, что был выкрашен в красный цвет.
Во-первых, у него не было забора. От дороги землю Чоры отделял не штакетник, а широкая полоса красного гравия.
Во-вторых, перед домом был не разросшийся яблонево-грушевый сад, который разводили здесь обычно, и даже не цветник, а аккуратно постриженный газон. К дому вела аккуратно посыпанная гравием дорожка, и уже знакомый нам старинный тепломобиль был припаркован у украшенного колоннами портика.
Но самое удивительное, что на газоне, под деревянными навесами, за маленькими столиками сидели одетые в вычурные наряды манекены. Я заметил парочку алых и белых сюртуков, жёлтое коктейльное платье и обшитый галуном мундир. Всё вместе создавало образ несколько безумного пикника. Я присмотрелся, и увидел, что один из манекенов был облачён в знакомую мне одежду: кожаный плащ, красную куртку и драные коричневые штаны.
Волна облегчения затопила меня. Успели, какое счастье!
— Ногач! — закричал я, всё ещё не пересекая невидимой границы чужой земли. — Эй, Ногач! Привет! Это мы! Мы нашли тебя! Иди сюда!
Ногач повернул голову и помахал рукой, но не двинулся с места. В то же время двойные двери главного входа распахнулись, и оттуда, семеня коротенькими ножками, выкатился маленький, пухленький человечек в фиолетовом халате, с седой, вихрастой головой, улыбавшийся так широко, что это казалось неправдоподобным. На его носу прыгали очки в круглой оправе.
— К вашим услугам, друзья, рад знакомству! — он почти выкрикивал эти слова, подскакивая на бегу и приближаясь к нам.
Подбежав к нам, он взял нас обоих за руки и повёл к дому прежде, чем мы успели что-то сказать.
— Здравствуйте, я Ройт, — поприветствовал я его, оказавшись внутри.
— Я Золто, Золто Сандакович, — ведьмачий сын вежливо наклонил голову. Все же что-то усвоил из моих наставлений.
— Очень, очень рад, — моя рука утонула в ладонях хозяина. — Я Пронатон, Чора Пронатон. Чем…
— Простите, наш деревянный друг зашёл к вам…
— Что? — Чора опустил очки на нос и уставился на меня светлыми глазами.
— Ногач! Познакомишь нас? — я ещё раз обратился к нему.
Ногач встал и как-то робко подошёл ко мне.
— Цак, — веско сказал он, показывая на Чору.
— Отец? — удивился Золто.
Чора перевёл взгляд на Ногача. Тот воззрился на него деревянными глазницами.
— Вечный штиль! Это ты, — удивлённо сказал Чора. — Вечный штиль! Он же мой!
Ногач подошёл ко мне, ухватил за локоть, потом ухватил за локоть Золто.
— Скррр, цак. Ц-ц, скрр, цак.
— Да, — подтвердил Золто. — Мы его друзья. Нашли его в лесу.
Чора снял очки и начал их протирать, часто моргая.
— Удивительно. Он теперь живой. То есть, ты теперь живой.
Он шмыгнул носом, водрузил очки на нос, потом снял их и снова начал протирать.
— Это ужасно всё неожиданно. И радостно. Ты же полгода как пропал! Эти кровопийцы ограбили фургон с моими товарами. Я всё думал — зачем им моя одежда? А ты теперь живой. Друзей нашёл. Меня нашёл! Как ты меня-то нашёл?
Ногач повертел пальцами в воздухе и потупился.
Чора подошёл к нему и обнял его. Они были почти одного роста, но Чора был значительно толще. Мы с Золто не знали, что сказать, и просто смотрели, как деревянный и мясной родственники хлопают друг друга по спине, цокают и выражают свои чувства.
Я обвёл взглядом остальные манекены, сидевшие в креслах. Они были совершенно неживыми, но если Ногач как-то почувствовал Чору… вспомнил его? Возможно, они тоже сейчас живые… в какой-то мере?
— И вы здравствуйте, — растерянно произнёс я, повернувшись и глядя на деревянные лица.
Золто удивлённо посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на манекены. Нахмурился и коротко кивнул им. Вроде как поприветствовал, а вроде как бы и нет. Центрист, что с него взять.
Тем временем Чора с Ногачом отпустили друг друга и повернулись к нам. — Вы обязаны отобедать с нами и рассказать всё-всё, — утвердительно сказал Чора. — Тюшка! Тюшка! Куда ты запропастился?
Из дверей показался высокий, худой парень в атласно-чёрном костюме. Он церемонно поклонился нам.
— Тюшка, это самые дорогие гости. Накрывай на стол… прошу прощения, а где желаете отобедать, в саду или дома?
— Мы не собирались обедать… — начал было я, но Золто прервал меня.
— В саду, если можно.
— Слышишь, Тюха? Буди Осаню, накрывайте стол в саду!
Тюшка шаркнул ногой и растворился.
— Пойдёмте, — Чора потянул нас к одному из пустых столиков. — Извините за мою некоторую эксцентричность. Видите ли, я долго жил в Ван-Елдэре…
