встречающий отшатнулся. Едва удержав равновесие, зажал рот ладонью, между пальцами которой заструилась кровь. Другая рука инстинктивно дернулась за оружием. Но Слепой уже успел выскочить наружу и сбить противника с ног.
Ударив каблуком по пальцам, он заставил их конвульсивно разжаться, забрал себе очередной трофей и кивком головы приказал выходить пассажирам и водителю машины. За время поездки двое на заднем сиденье более или менее очухались и могли теперь выйти без посторонней помощи.
Никто не пытался выкинуть трюк под дулом пистолета, пытаясь переломить ход событий. При внушительных габаритах профессионализм этих людей был не столь уж высок, а желание жертвовать собой «за правое дело» отсутствовало вовсе.
В освещенном проходе складского помещения Слепой сразу узнал заказчика. Во-первых, двоюродный брат был похож на Гогу, во-вторых, других здесь и не было – бизнесмен слишком самонадеянно распорядился личным составом.
– Куда ты полез? – жестко спросил Слепой. – Кем ты себя возомнил?
Гайворонский попытался сохранить достоинство.
– Я забочусь о брате. Хотел узнать, кому и зачем он понадобился.
– Узнать можно было по-разному: по-хорошему и по-плохому. Ты предпочел по-плохому. А где Гога? Ему не интересно было послушать, что я расскажу с отбитыми почками?
– Гога вообще был против, я его не послушал. Калечить вас я в любом случае не собирался. Попугать – и все.
– Я тоже никого из твоих не покалечил. Сам удивляюсь своей доброте. А ты, дружок, угодил в мой черный список. Не надо переть на незнакомых тебе людей – вдруг они заслуживают маломальского уважения. Теперь Гога должен тебя выручать, иначе у тебя не останется ни магазинов, ни тачки, ни хаты.
Развернувшись, Слепой вышел из склада на улицу, где начинал потихоньку моросить дождь.
* * *
Четверых Слепой уже «сагитировал». Деготь и Гога оказались должниками, Курносый и Серьга с радостью готовы были рискнуть ради большого куша. Оставался еще Шумахер – и это было самой трудной задачей. Но он пел в церковном хоре не где-нибудь, а в Сочи. Поэтому его и пришлось оставить напоследок.
Все остальные добирались к черноморскому берегу по одному. Сиверов не мог в таких условиях следить одновременно за всеми. Он не знал, как генерал Потапчук собирается засечь попытку предательства. Федор Филиппович был занят более важным и срочным делом, и встречи с ним временно прервались.
Чтобы поставить человека под постоянное наблюдение, нужно по крайней мере двое сотрудников для сменной работы. По двое на каждого? Вряд ли удастся отвлечь сразу столько людей для дела такого рода – оно ведь никак официально не оформлено и заведено по частной инициативе Потапчука. Значит, главная надежда Федора Филипповича на шестое чувство внештатного агента.
По дороге в Сочи Глеб в очередной раз пытался разложить свои впечатления по полочкам, подытожить все «за» и «против». Предателями не рождаются, ими становятся. Никто еще не считал, сколько человек из ста могли бы потенциально предать, – слишком трудно провести эксперимент.
Сам пражский предатель вряд ли считает себя таковым. Речь шла не о войне, не о Родине. Всего лишь о банде, собравшейся для грабежа. Кодекс чести преступного мира давно уже на грани исчезновения. Теперь каждый третий уголовник контачит с милицией или полицией, закладывает других.
Кого вообще продал этот умник? Сообщники были для него условными, безымянными фигурами. Только с Вождем он входил в предварительный контакт, только ему обещал выполнять приказы. Но сам Вождь тоже не был для этого человека ни грозным «шефом», ни «отцом-командиром».
Все пятеро по очереди вставали перед глазами. Семен Ершов с по-детски курносым носом и тяжелой, будто переставленной с другого лица челюстью. Русоволосый Марат Селиванов, в отсутствие своей серьги больше похожий на русского дореволюционного интеллигента, чем на бандита. Гога Гайворонский с прилипшим к бледному лбу завитком волос. Деготь, в чьих глазах поубавилось по сравнению с давней фотографией веселого нахальства. Смягчившийся и просветленный Игорь Харитонов в рубашке, застегнутой на верхнюю пуговицу.
Правильно ли воздавать кому-то из них за смерть отставного сотрудника комитета безопасности, если этот человек понятия не имел о биографии Шестакова? Наверное, правильно. Если копаться в обстоятельствах, всегда найдешь смягчающие. Не знал, не предполагал, не хотел. Судить и карать нужно по результату. В мотивацию стоит вникать только для поиска виновника этого результата.
Теперь о легенде – уже все в курсе дела. Все ли они поверили в большой катер с четырьмя иномарками, который будто бы перевозит еще кучу денег – то ли в Сухуми, то ли дальше в горы? Версия правдоподобная: под прикрытием одного нелегального груза перевозится другой. За иномарки береговой охране уплачено, поэтому досматривать судно не станут. Так действительно и делаются дела.
А дальше? Что если возможный предатель поборет в себе искушение? Если ему просто не к кому обратиться, некому слить информацию? Не побежит ли он закладывать в милицию или продавать секрет первому попавшемуся «бугру»?
Сколько придется держать ребят в ожидании катера на Сухуми – неделю, две? Вдруг двое из них столкнутся нос к носу в кафе или кто-то разглядит знакомое лицо на пляже? Странная все-таки идея возникла у Потапчука. Может быть, он знает больше, чем говорит, такое уже не раз случалось.
Глава 32
Вагон разгонялся по черному тоннелю пражского метрополитена. Он уже проскочил две станции. Справа близкая стена вдруг отступала, сменяясь черной пустотой. С левой стороны на стене появлялась и пропадала цветная плитка, озаренная отсветом из вагона. Вот и вся станция, пара секунд – и она позади.
Семеро человек вольготно расселись друг против друга в вагоне. Только один Деготь стоял на месте машиниста, всматривался в черный колодец, освещаемый снопом подвижного света. От перевозбуждения он моментами терял ориентацию, ему казалось, вагон не мчится горизонтально, а падает вниз. Когда заканчивался прямой отрезок пути и тоннель слегка изгибался, все становилось на свои места.
«Мы всех уделали, все заполучили. Вождь знает, где тормозить. Мы выскочим на поверхность из люка в каком-нибудь чертовом сонном дворе. Аккуратно задвинем на место крышку… А дальше? Где-то рядом должна быть надежная хата, чтобы сесть чин-чинарем и выложить на стол добро».
В вагоне все жадно курили и нервно перешучивались.
– Я даже вспотеть не успел, –
