получать всё больше и больше энергии, вот и всё.
Ян отвернулся к маленькому мутноватому окну, за которым виднелись подвешенные на увитой плющом балке длинные качели и грубо сколоченный садовый стол. На дощатом помосте перед дверью, явно забытый, стоял маленький трёхколесный велосипедик, а за помостом раскинулся широкий, словно футбольное поле, пожелтевший луг. Ещё дальше можно было разглядеть покрытые ельником склоны и далёкие силуэты серых безжизненных гор.
Они ехали сюда не меньше часа, и сейчас Ян не очень хорошо понимал, где конкретно они могли находиться. Мужчина чувствовал только, что время, похоже, давно перевалило за полдень: проникающие сквозь оконное стекло пятна солнечного света, которые лежали на бревенчатой стене комнаты, были уже очень яркими и совсем не утренними.
– Честное слово, иногда мне кажется, что нам кто-то помогает, – признался светловолосый, запуская обе пятерни себе в волосы. – Знаешь, я никогда не был суеверен, но… ведь если бы на свете не существовало таких людей, как ты, мы сегодня были бы беспомощны, несмотря даже на все данные нам силы…
Мужчина присел на промятый кожаный диванчик рядом с Яном.
– …а ведь это же должен был оказаться ещё и кто-то, достаточно образованный, чтобы сообразить, как можно нейтрализовать эту дрянь… – сумрачно добавил он.
Ян на секунду задержал взгляд на увешанных аляповатыми детскими рисунками перилах деревянной лесенки, ведущей на второй этаж. Радуга над цветущей лужайкой. Какое-то странное, раскрашенное красным фломастером четырёхлапое существо с длинной шеей и круглой, как арбуз, головой. Мужчина и женщина на фоне квадратного домика держат за руки стоящего между ними малыша…
Агнешка всегда говорила, что хочет двоих. Девочку и мальчика. Мальчика они назвали бы Казимежем в честь её дедушки, а девочка была бы Мартой. Или Ядвигой, если бы Ян хоть раз сумел Агнешку переспорить…
– Зря вы это… – мужчина вздохнул. – Зря вы всё это сейчас говорите, пан…
– Просто Алекс, – улыбнулся мужчина. – Называй меня на «ты».
– Алекси? – переспросил Ян. – У нас это редкое имя… но вы же оба на самом деле ведь вовсе даже не из Польши, так? Вы ведь в действительности не по-польски, а на каком-то совсем другом языке со мной сейчас разговариваете? Я так странно слышу вас обоих, но с теми, кто приходил ко мне тогда вместе с покровителем, всё было точно так же…
Ян перевёл вопросительный взгляд на девушку, которая сидела на облезлом коврике из искусственного меха на полу импровизированной гостиной, сложив по-турецки ноги.
– Это всё из-за того, что вы слишком хорошо знаете чересчур много языков, пан доктор, – покивала та. – Долго объяснять. Да и это сейчас совсем неважно…
– Да, наверное, – Ян посмотрел на прибитые над входной дверью оленьи рога. – Просто у меня никогда раньше не было возможности задавать вопросы таким, как вы… Так вот, зря ты мне всё это говоришь… Алекси, – продолжил он, опустив голову. – Я ведь трус. Мне страшно, мне каждый божий день ужасно страшно, с того самого момента, как я согласился тогда…
Ян вдруг заметил, что сидящая на ковре девушка смотрит на него во все глаза, ловя каждое его слово.
– Страх – это не стыдно, – покачал головой Алекс. – Всем нам бывает страшно, важно, как мы ведём себя при этом. Когда ты больше боишься за других, чем за себя, считай, что ты один из ни-шуур.
– «Ни-шуур»… н-да… – Ян усмехнулся. – Пойми, я же целых три года совсем ничего не знал… о вас. И вообще ни о чём. Осознавал, конечно, что вляпался в какую-то жуткую дьявольщину, но тогда ведь было уже слишком поздно…
– Так оно и бывает обычно, – грустно подтвердил светловолосый. – Ведь чем меньше человек понимает в том, что именно с ним происходит, тем проще для тули-па добиться от него подчинения. Но ты действительно необыкновенно силён, Ян. Я даже думать не хочу, через что тебе пришлось пройти, чтобы, несмотря на клятву…
– Я никогда не позволил бы людям умереть, – Ян прикусил губу. – Это просто был… единственный выход, понимаешь? Знаешь, я же всё-таки врач. И «не навреди» – это ведь тоже клятва…
Девушка вдруг порывисто поднялась, подошла и тоже присела рядом с Яном на скрипнувший кожаный диванчик, нерешительно беря его ладонь в свои, – и ему неожиданно показалось, что вокруг разом сделалось теплее.
– Расскажите, как это случилось с вами, пан доктор, – тихо попросила она, не сводя с него глаз.
Ян помолчал, бессознательно комкая потными пальцами свободной руки край собственной рубашки.
– В один день я навсегда потерял всё… совершенно всё, что имело для меня значение в жизни, – с трудом произнёс он наконец, не отрываясь глядя на лакированные доски пола. – Агнешка… она… я же знал, что это я во всём виноват… и потом по спирали… всё время вниз по спирали… а они смеялись, и я знал, что меня должны… живьём… прямо туда, в зубы к этим…
Ян говорил всё невнятнее – сбивчиво, постоянно запинаясь. Лицо его горело, губы вдруг задрожали. Он ещё никогда не рассказывал обо всём этом вслух и чувствовал, что не способен сейчас ничего толком ни описать, ни объяснить. Но почему-то ему казалось, что мужчина и девушка, сидящие сейчас рядом с ним, слышат не только слова.
Речь Яна делалась всё тише и тише, пока наконец не замолкла совсем. Девушка тихонько встала, выпуская его руку, подошла к мини-кухне около стены, снова наполнила глиняный стаканчик дымящейся ароматной жидкостью из стоящей на плите медной кастрюльки и без лишних слов протянула его мужчине; тот благодарно кивнул и поднёс стаканчик к губам, грея об него ладони.
– Он просто обвёл тебя вокруг пальца, показывая все эти ужасы, – покачал головой Алекс. – Ты видел их, потому что ты в них веришь… хотя это были только твои собственные страхи. Наказания, которые ты придумал себе сам, твоя жизненная энергия, направленная против тебя же… А он просто вытащил все эти страхи из твоей головы и немного с ними поиграл…
– Не надо меня утешать, – хрипло проговорил Ян. – У меня было довольно времени, чтобы всё понять. Я… я продал свою душу…
– Прекрати нести чушь, – резко оборвал его светловолосый, и Яну показалось, что сквозь лицо того на мгновение проступили очертания оскаленной лисьей морды. – Душа в принципе не может быть товаром! Хотя я, если честно, вообще не особенно люблю подобные философские абстракции…
Алекс рывком встал и тут же сдавленно чертыхнулся, ударившись головой о скос низкого деревянного потолка.
– Вот почему, кстати, я всегда и был против всех этих разнообразных… мифологических запугиваний, – хмуро обратился он к девушке, сердито потирая
