Сказать, когда на сцену вновь вышли италийцы, очень трудно, но после отмены законов Друза наверняка пошли разговоры о том, что пора переходить к действию. Квинту Попедию Силону понадобилось совсем немного времени, чтобы собрать под своим началом десять тысяч человек и демонстративным маршем двинуться на Рим. Когда они подошли к городу, навстречу им вышел один из преторов и спросил: «Попедий, куда это ты направляешься в такой многочисленной компании?» На что Силон ответил: «В Рим, ведь народные трибуны призвали меня получить гражданство». Претор на его слова отреагировал так: «То, к чему ты так стремишься, можно получить намного легче, да еще и с большим почетом, если не проявить к сенату враждебности; сенат не надо принуждать даровать такую милость латинянам, его конфедератам и союзникам, лучше попросить его и подать петицию»[213]. Силон повернул обратно и вернулся домой. Однако это было только начало, но никак не конец.
Когда италийцы возвратились к себе, в чьей-то голове созрело решение, что Марк Ливий Друз должен заплатить за созданные им проблемы. Мы не знаем, кто именно устроил заговор с целью его убить – может италийцы, посчитавшие, что он их предал, а может кто другой, затаивший на него личную злобу. Но кто-то точно желал ему смерти. Трибун что-то заподозрил и стал вести все свои дела из дома, полагая, что это его спасет. Но провожая как-то вечером гостей, Друз внезапно вскрикнул от боли – ему то ли в бедро, то ли в пах (зависит от точки зрения) вонзился нож. По-прежнему переполняемый гордыней, несмотря на все его неудачи, перед смертью Друз сказал: «О мои родственники и друзья, будет ли когда-либо у этой страны еще один такой гражданин, как я?»[214] Убийц так и не нашли, да и дознания по этому делу проводить не стали. Всем не терпелось поскорее забыть об этой гнусной истории и вернуть ситуацию в нормальное русло. Только вот ситуация эта была ой как далека от нормальной.
Граждане Рима еще не знали, во что ввязываются, отвергая законопроект о предоставлении италийцам гражданства. Если учесть изумление, охватившее их, когда прямо у них на глазах разразилась Союзническая война, они даже не предполагали, к каким последствиям это может привести. Для римлян это был всего лишь очередной отказ предоставить италийцам гражданство, не первый и не последний. Ерунда, пустяк. Но для италийцев это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения.
Римляне хоть и не понимали, какое разворошили осиное гнездо, ковыряясь в нем палкой, но постепенно все же стали осознавать, что с этой проблемой явно что-то не так. По меньшей мере, марша Силона во главе десяти тысяч человек оказалось вполне достаточно, чтобы сенат уяснил: в стане союзников что-то зреет. Поэтому после убийства Друза он разослал по различным городам Италии шпионов, наказав им оценить накал страстей. Большинство из этих агентов сообщили, что вообще не обнаружили никаких проблем – по крайней мере внешне. Но в городе Аскуле, расположенном на дальнем отроге Апеннин к северо-востоку от Рима, поступил рапорт о взятии в заложники римских граждан. Туда спешно отправили претора – прояснить ситуацию. Жители Аскула, которые и без того уже были на грани восстания, набросились на него и убили. Затем мятежники яростно пронеслись по всему городу, круша всех без исключения римских граждан, каких только могли отыскать. Эти злодеяния ознаменовали собой начало не только восстания в Аскуле, но и Союзнической войны.
Быстрота, с которой распространилось восстание, свидетельствует о том, как долго италийцы его планировали. Скоординированный мятеж с участием не менее дюжины племен вспыхнул широким полумесяцем, охватившим большую часть центра и востока Италии. Латиняне сохранили Риму преданность, умбрийцы и этруски предпочли остаться в стороне, но центр и восток полуострова стали в массовом порядке выходить из римской конфедерации. Возглавили восстание два племени: на юге самниты, уже не первое столетие роптавшие под римским гнетом и теперь воспользовавшиеся возможностью разбить в кровь пару носов, а на севере марсы, главным предводителем которых выступил Силон. Последних римляне той эпохи считали главными зачинщиками бунта и даже называли вспыхнувшую войну Марсийской. Только много позже она получила известность как Союзническая.
Предводители повстанцев из мятежного полумесяца в центре полуострова встретились в городе Корфинии. Дав ему новое название Италия, они учредили в нем свою столицу. Римские историки писали, что при формировании правительства италийцы взяли за основу модель Рима с ее консулами, преторами и сенатом. Однако в действительности структура их власти отличалась гораздо большей децентрализацией. Племенами управляли их собственные лидеры, сообщавшиеся друг с другом через коллективный военный совет в городе Италия. Этот совет передал в Рим свое главное требование: либо мы становимся равными гражданами республики, либо объявляем о своей независимости. Выбор стоял так: civitas или libertas, т. е. гражданство или свобода.
Еще не осознавая масштаб поглотившего их кризиса, сенаторы наотрез отказались выполнять выдвинутый им ультиматум. Поэтому в конце 91 г. до н. э. италийские армии, собравшиеся под стягами местных полководцев, одновременно подняли восстание. Все их предводители прекрасно разбирались как в римской политике, так и в военных делах, и поэтому точно знали, где и как нанести первый удар. Еще во время войн с племенами на первом этапе существования республики свои латинские колонии римляне расположили на задворках у поверженных врагов. Впоследствии они стали форпостами римского военного могущества. Первым делом италийцы напали на эти колонии, затем взяли под свой контроль дороги, чтобы лишить Рим возможности сообщаться с кем бы то ни было за пределами его собственной сферы деятельности в Лацио. Эта простая, но эффективная стратегия застала римлян врасплох и во многом сделала беззащитными.
Каждое известие о том, что еще одно племя или город за пределами Рима примкнули к восстанию, повергало жителей города в шок. Сенат наспех стал вырабатывать ответные меры на кризис. Он приказал временным правителям оставаться на посту до дальнейшего уведомления, а всем консулам и преторам, избранным на должности в 90 г. до н. э., предписал отправиться в провинцию Италия. Такой концентрации высших должностных лиц полуостров не видел со времен Второй Пунической войны.
Но перед тем, как начать боевые действия, римской верхушке пришлось потратить бесценное время на определение тех из них, кто был повинен в мятеже. Некий трибун по имени Квинт Варий Гибрида предложить создать комиссию, дабы изгнать из их рядов тех, кто поддерживал идею предоставления италийцам гражданства, и, таким образом, подстрекал их ложными обещаниями и эгоистичной демагогией.
Трибуны, лояльные к тем, кто мог стать жертвой работы такой комиссии, попытались наложить на законопроект вето, но в полном соответствии с отвратительной традицией последнего времени разъяренная толпа набросилась на них с угрозами, заставив бежать из Народного собрания. Инициатива получила одобрение, пришло время охоты за головами.
