они сошлись на том, что нас с Биллом атаковал какой-то ну совсем уж безумный маньяк.
— Они ведь были правы, — тихо добавил я.
— Конечно. Так или иначе, они долго вели расследование, но ни на одного подозреваемого не вышли. И об Эллиоте так и не узнали. Где-то через неделю после того, как я выписалась, он заявился ко мне домой.
— За деньгами? — спросил я.
— Нет. Я заплатила ему вперед — в ту же ночь, когда мы сговорились.
— В ночь, когда он нашел тебя на побережье?
— В ту самую. У меня были припрятаны кое-какие сбережения. Десять тысяч наличными. Я отдала ему их — так что не было у него резона приходить ко мне снова.
— Ты заплатила всю сумму вперед?
— Так было надежнее.
— Он ведь мог просто ободрать тебя, как липку.
— Лучше бы он так и сделал.
— Да, — сказал я, помолчав. — Лучше бы. Точно.
— Билл был плох, но Эллиот был хуже. Много хуже. Знаешь, что он сделал в первый свой, скажем так, неофициальный визит ко мне? Принес подарок. Черную прозрачную ночнушку. Совсем как Билл. Потом он заставил меня обрядиться в нее, залезть на кровать и танцевать.
— Серьезно?
— Серьезнее некуда. Не очень-то мне этого хотелось… но я видела Эллиота в действии. И попросту боялась его разозлить.
— Понимаю.
— Он хотел все переиграть, — сказала Кэт с содроганием. — Со мной в роли меня и собой в роли Билла. И мы переиграли… но в самый критический момент, когда он прижал меня к стене, он вошел в меня не только… снизу. Он вцепился мне в шею клыками.
Насиловал. И пил кровь.
Одновременно.
— Он пришел и следующей ночью… и следующей. И много раз — после. Остальное ты знаешь. Бывали времена, когда он исчезал из моей жизни… давал мне чуть-чуть оправиться, надо полагать. Но потом — появлялся снова. Длилось это год… а мне казалось — тысячу лет. И то, что он делал… не просто какие-то жестокие выходки, нет. Иной раз это были попросту дьявольские выходки, другого слова не подберу. Даже рассказать толком, боюсь, не выйдет… о всем том, что он со мной делал и что заставлял меня делать. Иногда он откуда-то приводил других. Незнакомцев. Бывало — охотников, бывало — жертв. Жертвы всегда кончали плохо. Иногда он принуждал меня… ну… довершать за него.
— И ты?.. — Я округлил глаза.
— А что мне оставалось делать? Выбора не было… да и мало живого после него оставалось. Это был скорее акт милосердия. — Она помолчала. — Сэм, можно мне выйти по делам? Все это пиво… я сейчас лопну.
— Я тоже, — признался я. — Притормозим?
— Посигналь Снеговичу для начала. Пусть не думает, что мы что-то против него затеваем.
— Право слово… — сказал я и несколько раз погудел клаксоном.
Сбросив скорость, я просигналил еще раз и остановил машину. Впереди остановился и фургон. Шлейф пыли от него приплыл навстречу нам, влекомый бризом.
31
Поскольку нас гнали страх перед Снеговичем и боязнь за жизнь его заложников, в пустыню мы решили не отбегать и пожертвовать приватностью.
Снаружи было ошеломляюще жарко. Жара буквально давила на макушки. Заставляла одежду съеживаться и липнуть к телу.
Я управился за две минуты и вскоре уже сидел в автомобиле, захлопнув свою дверь. Кэт потребовалось больше времени. Казалось, что много больше — из-за того, что даже мощный кондиционер не мог конкурировать с палящим зноем пустыни, заползающим в салон через открытую дверь. Наконец, дверь за Кэт закрылась.
— Та еще духовка, — выдохнула она.
— Я заметил.
— Боже святый.
Я чуть проехал вперед, но фургон остался стоять на месте.
Не шелохнулся даже.
— И что теперь? — спросила Кэт.
— Не знаю, — отозвался я.
Подъехав еще чуть-чуть поближе, я остановил машину в нескольких метрах от задника колесного реликта Пегги. Посмотрел на Кэт. В ее глазах отчетливо читалось волнение.
У меня на душе тоже начали скрести кошки. Я ждал плохих новостей.
Дверь фургона с водительской стороны распахнулось.
Пегги спрыгнула на землю — ее платье взметнулось у колен, и, как бы она его не придерживала, даже мне стало ясно, что Кэт не соврала мне тогда — на ней под ним совсем ничего не было.
Ветер прижал подол сарафана к тощим ногам Пегги, разбросал ее волосы. Прикрыв глаза рукой и приопустив голову, она зашагала к нам.
Я поставил машину на тормоза и опустил стекло со своей стороны.
Склонившись навстречу мне, Пегги оперлась рукой о борт машины, но тут же ойкнула и отдернулась, будто ненароком прислонившись к раскаленной печке. Встав прямо, она отошла на несколько неровных шажков и согнулась в коленках — так, чтобы ее лицо было на одном уровне с моим.
Темные очки все еще были на ней, и глаз ее мне было не видно. В целом кожа ее лица, невзирая на долгое пребывание под солнцем, выглядела болезненно-бледной. Пряди волос прилипли к ее мокрому лбу и щекам. Верх ее сарафана тоже промок. Пегги выглядела изнуренной и несчастной.
— Что случилось? — спросила ее Кэт, выглянув через мое плечо.
— Он хочет обменяться, — сказала Пегги.
— В смысле — обменяться? — спросил я.
— Меня — на Кэт.
Мое сердце убежало в пятки.
— Мне придется ехать с вами, — видимо, не встретив понимания на моем лице, терпеливо растолковала Пегги. — А Кэт будет в фургоне, с ним и с Донни.
— Какой смысл?..
— Я не знаю! Он просто так вдруг захотел!
— Что он хочет с ней сделать?
— Он не говорил.
— Я пойду, — коротко сказала Кэт.
Я придержал ее.
— Нет, не пойдешь. Сиди и не двигайся.
— Она должна, — наседала Пегги. — Он убьет Донни, если вы не послушаетесь!
— Я и правда должна, Сэм, — произнесла Кэт. — Это все моя вина.
— Нет. Ты что, не понимаешь, что тебя ждет? Он будет пытать тебя!
— Меня прежде уже пытали.
— Но меня с тобой не было.
— Я буду в порядке, — ее рука легла на ручку двери.
Я успел ее перехватить — у самого запястья.
— Нет, — твердо произнес я.
— Сэм, не будь…
— Нет. Ни в коем случае. В фургон ты не пойдешь — это не обсуждается.
— Он отрежет голову Донни, — захныкала Пегги.
— Иди и скажи ему — пусть хоть на потолок залезет, но Кэт ему не видать.
— Сэм, отпусти меня, — дернулась Кэт.
— Не могу.
Она внимательно посмотрела мне в глаза. Ее собственный взгляд был довольно-таки странным. Вроде бы — и сердитый, и подозрительный… но в то же время благодарный.
— Я должна пойти с ним на уступки, —
