– Ну да… горек хлеб побежденного, как говорил великий учитель кланов Гуан-Лао…
– У нас тоже есть похожее высказывание: «Горе побежденным», но не будем отвлекаться. Наши условия заключения мира следующие: вы передаете нам десять планет, – он перечислил окраинные миры волфов, – семь нам и три биин-арапо, и еще… Отныне размеры вашего флота ограничиваются пятьюдесятью процентами от флота человечества.
Юный царь-солнце болезненно сморщился, голова после контузии болела просто зверски, а вместо того, чтобы полечиться, приходится торговаться, словно базарному торговцу. Пересилив себя, он раздвинул тонкие черные губы, между них сверкнули белоснежные клыки. Жест, соответствующий, насколько знал Крюгер, человеческому смеху.
– Это невозможно; мы согласны отдать две, от силы три планеты – это максимум; к тому же, если мы урежем размеры флота, нас уничтожит раса вэли. Кланы скорее пойдут на войну до последнего волфа, чем согласятся на самоубийственные условия.
Крюгер долго молчал, приглядываясь к посеревшему лицу юного волфа, потом тихо спросил:
– Так значит, слухи о старшей расе, приблизительно одного с вами технического уровня, проживающей ближе к центру Галактики – это правда?
– Да.
Этот факт многое менял в пасьянсе старших рас: оказывается, их не четыре, а пять; но усиление неведомой расы вэли за счет волфов было совсем не в интересах объединенного человечества. Пальцы человека с размеренностью метронома вновь застучали по столу. Как ни жаль, но достойно отплатить волфам за уничтожение человеческих планет во время Второй галактической войны не получится.
– Мы и биин-арапо предоставим вам гарантии безопасности от нападения вэли…
Спор об условиях мира длился до вечера. На следующий день он продолжился в присутствии приглашенных на переговоры биин-арапо, глав человеческих государств и предводителей наиболее мощных кланов волфов и начался со скандала. Один из старейших предводителей кланов, узнав о предлагаемых людьми условиях, пытался публично свести счеты с жизнью, и только в последний момент охрана царя-солнце перехватила занесенный кинжал. Но факты – упрямая вещь, а они были таковы: возможность сопротивляться у кланов отсутствовала и то, что вэли еще не напали, объяснялось лишь отсутствием у них информации о гибели военного флота волфов.
Через неделю переговорщики договорились. Окончательные условия мира предусматривали передачу человечеству пяти окраинных планет, биин-арапо – двух. Размеры флота ограничивались тремя четвертями от людского флота, но союзники обязались оказать волфам военную помощь против расы вэли. Теперь первые вышедшие в космос волфы стали самой рядовой расой, чья безопасность зависела от доброй воли остальных старших рас. На следующий день объединенный флот человечества и биин-арапо, так и не добив до конца планету, стартовал домой.
* * *
Где-то, то ли в сингулярности, то ли в иной Вселенной, а возможно, реальности, встретились два безмерно древних, помнивших еще прежнюю, до Большого взрыва, Вселенную, существа или сущности. Безмерно могучие и уставшие от собственных неограниченных возможностей. Понять, кто или что они, даже передовой науке двадцать четвертого века не под силу. Все, как тогда, в прежнюю встречу, только рядом с одним из них безмолвная эфемерная сущность, которую религия называла душой, а ученые – аурой человека.
Силовыми щупальцами первое существо подтянуло ее поближе. Еще раз вгляделось внутрь – тот самый homo. Нет, ну надо же, все как в первый раз! Бабник, бретер и насмешник! Нисколько не герой с суперспособностями, самый обыкновенный… Таких миллионы и миллиарды, так в чем же подвох? Почему моя ставка не сыграла? Оно небрежно откинуло сущность homo назад и некоторое время молчало, искоса поглядывая на не скрывающего торжества второго.
– Так нечестно! – произнесло оно слегка раздраженно. – Ты где-то меня обмануло! А еще утверждаешь, что никогда не врешь!
Второе ехидно рассмеялось:
– Просто ты боишься честной игры и, как всегда, жульничаешь!
Первое еще больше насупилось. Дразнится! Второе повторило его собственное выражение. Да, оно проиграло… Несмотря на возраст, безмерно древний, в нем не исчезли эмоции, и проигрывать оно не любило.
– Тут есть какой-то подвох! Я просто не могу разобраться, в чем… К тому же ты выбрало его из бешеных русских. Так нечестно!
Второе усмехнулось и словно погладило материнской ладошкой по голове сущность homo.
– А условия, что нельзя брать homo из русских, не было. Получилось совсем не так, как ты рассчитывало: и homo живы, и волфы… и, откровенно говоря, я этому радо.
– Ладно, признаю, в этот раз… – с неудовольствием произнесло первое, выделив последнее слово, несколько мгновений помедлило и призналось: – Я проиграло.
Недовольно покосившись на усмешку второго, поинтересовалось:
– Что ты собираешься делать с этим homo?
– Он доставил мне несколько приятных мгновений и помог выиграть спор, это достойно небольшой благодарности.
– Ладно, это твои дела, – все еще с досадой произнесло первое.
Существо помолчало, затем произнесло с невольным восхищением:
– А знаешь, наблюдать было интересно!
– Вот! – довольно произнесло второе существо. – А чем теперь займемся?
Обе сущности замолчали. После продолжительного молчания одно из них задумчиво произнесло:
– А знаешь, давай…
* * *
Секретарь Старика, Мария, приблизив пим-почку микрофона к красиво очерченным губам, негромко наговаривала письмо, строки торопливо ползли по дисплею. Изредка багровый, словно кровь, ноготок касался клавиш лежащей на модном прозрачном столе мышки. Через несколько минут она закончила диктовать, придирчивым взглядом осмотрела получившийся текст. Вроде все нормально. Положив микрофон на стол, откинулась в кресле и вздохнула. Строгий и слегка грустный взгляд скользнул по противоположной стене. На доске объявлений – портрет Соловьева в траурной рамке.
Когда новороссийские космодесантники вошли в пещеру, Джинн уже вновь погрузился в спячку на тысячелетие, но ни следа ни волфа, ни Дэна так и не нашли. Исчезли? Аннигилировались? Люди могли лишь строить предположения: с техникой предтеч никогда ничего до конца не понятно. Сейчас во вновь мертвой пещере работали ученые, без особых успехов пытаясь разобраться с артефактом.
Глаза девушки заметно погрустнели. Не подумайте, что она была влюблена в Дэна, но к молодому и интересному парню проявляла немалый интерес как к потенциальному жениху. Она даже сама не ожидала, насколько прикипела к нему. К тому же женщины – существа практичные: годы бегут, ей скоро тридцать, и мать давно уже интересовалась «Когда я понянчу внуков?» Да и отец постоянно намекал: пора замуж. Но где же найдешь подходящего кандидата в мужья? Вот и Соловьев: красив, умен, пользовался в Конторе авторитетом – всем хорош, но так нелепо погиб. В последние дни она чувствовала себя почти старухой. Нет, она не забывала краситься, и одежда ее была такой же модной, как раньше, но девушка перестала болтать с подругами и отвечала на вопросы часто невпопад. Депрессию секретаря заметил даже шеф, но девушка на прямой вопрос: «Что случилось?» предпочла отшутиться.
