class="p1">– Сократить рацион вдвое.
– А, как быть с теми, кто просит убежища?
Великий магистр стискивал руками каменный поручень балкона, ему казалось, будто камень вот-вот треснет, но нет, он остался невредим, в отличие от расколотого сердца магистра. Мысли, подобно иглам, пронзали естество Пальрема, казалось его душа, насаженная на вертел, изжаливается в пламени: «Я – щит людей, я – свет среди теней», – бормотал про себя магистр, ненавидя весь мир, за то, что пришёл тот день, когда нужно принимать непростое решение.
– Великий магистр Пальрем?
Глубоко вздохнув, старик зло, сквозь сжатые зубы, ответил:
– Поднять мост.
Галатльер поклонился в спину магистру и, молча, удалился, вновь обернувшись звонким эхом. Пальрем тёр морщинистые веки и кустистые брови пальцами рук, из глаз, как на зло, текла вода, а душа ныла и тлела, превращаясь в угли.
– Боже, пресветлый Галлат, молю, пусть орден, как можно скорее пришлёт войско. Я не хочу быть повинен в смерти этих людей. Боже, молю тебя… Я никогда не просил, но сейчас молю! – магистр, роняя большие холодные капли слёз пал на колени, – Спаси этих людей! Спаси и сохрани…
Галатльер Амтрес в точности передал приказ магистра, а сержанты тут же донесли весть до подчинённых. В какой-то момент в укреплении наступила полная тишина, братья переваривали полученный приказ, противоречащий всему, что они знали. Тем не менее воины ордена стали поднимать мост.
Несчастные, обречённые на погибель люди, в отчаянии прыгали на мост, тщетно пытаясь его удержать, но вместо этого скатывались внутрь крепостных укреплений, становясь зажатыми с одной стоны подъёмным мостом, и решёткой ворот с другой. Горемыки молили о милосердии, прося впустить их, протягивали орущих младенцев, придвигая детишек постарше к решётке, умоляя спасти хотя бы их жизни…
Братья у ворот держались изо всех сил, но это было невыносимо. Плачь детей, матерей, мольбы этих беззащитных людей резали души воинов не хуже, чем отточенная бритва нежную кожу.
Великий Готром Сарфин поднялся в надвратную надстройку и потребовал поднять решетку.
– Простите, но приказ великого магистра Пальмира никого не пускать.
Гатром был могучим рыцарем и, нависнув над сержантом, он гаркнул на младшего брата так, что тот за малым не упал:
– Эти люди там внизу, они уже в крепости. Так что приказ магистра мы не нарушаем, мост останется поднятым.
Бедный сержант часто закивал, отчего у него съехал на лоб шлем. Воля великого Готрома была исполнена. После Готром отвёл сержанта в сторонку и, глядя куда-то вглубь его глаз, задал вопрос, подразумевающий только один ответ:
– Я надеюсь это первый и последний раз, когда ты ослушался моего приказа. Второй раз это может стоить кому-то жизни. Я служил магистру, когда ты ещё нужду под себя справлял. Ты приказ старшего исполняй, но и головой хоть иногда думай. Ты что ж это, хотел оставить тех несчастных там за решёткой? Ты что больной на голову?
Сержант, пристыженный своими действиями, сглотнул ком в горле и только и сумел пообещать:
– Этого не повторится.
– То-то же.
Хлопнув по спине молодого, голубоглазого сержанта с редкими усами, сказал Сарфин и удалился вниз к воротам успокоить людей…
Сначала еле слышно, неразборчиво с порывами ветра до стен крепости доносился странный звук. Ещё некоторое врем спустя все услышали отчетливо различаемый рокот сотен барабанов. Сарфин Готром, почти не запыхавшись, вбежал на стену и уставился в горизонт. Ритмичный и злой грохот заставлял волосы вставать дыбом, орки умели вселять ужас задолго до своего появления.
Сотни людей у стен крепости стали активнее взывать к милости, молили не бросать их, и эти стенания были куда хуже проклятий… К немаленькой толпе внизу стягивались всё новые и новые несчастные, они брели целыми вереницами, десятками и сотнями. К середине дня под стенами собралось уже несколько тысяч человек и всё продолжали прибывать. Обреченные оставались у рва перед крепостью, потому что не знали куда им ещё идти.
Крепость готовилась к осаде. Люди боялись происходящего, боялись проклятого грохота барабанов. Воины, не раз проливавшие кровь во имя справедливости и короля Фритриха второго знали истинное лицо войны. Но в этот раз враг не человек и даже не эльф, сейчас под ритмичные удары наступал совсем другой враг, тот, кого никто никогда не брал в расчет.
Орки – кровожадный, но примитивный народ. Южные степи всегда были гиблым местом, но раньше бледные не нападали в таком количестве. Бывало какой-нибудь отряд или даже племя сунется на север, но справиться с парой десятков орков можно, а что делать с тысячей? Десятками тысяч?
Многие десятилетия крепость Тайтари была обителью спокойствия, далёким резервом ордена. Четыре аванпоста с гарнизоном в полсотни бойцов и сама твердыня, где постоянно базировалось не меньше пяти сотен рыцарей и младших братьев, находились на самой южной окраине королевства. Перевод сюда на службу в Тайтари назывался ссылкой. Здесь братьев не ждали ни слава, ни боевой опыт. Но как оказалось тревоги были напрасными, здесь на юге на всех хватит подвигов, и слава героев Тайтари не померкнет в веках, ведь вероятнее всего они все здесь падут.
На восточной башне тревожно зазвенел колокол, и взгляды людей устремились на юго-восток. Сарфин, пройдя сквозь надвратную надстройку по стене до самой башни, винтовой лестнице поднялся на самый верх башни и стал вглядываться в далёкий лес. Рядом с великим Гатромом нервно теребил ус Тим – единственный выживший рыцарь с южного аванпоста.
Во славу сильных
Бледные гнали нас, будто зверей на охоте. Орки играли с нами, позволяли уйти, но отпускали не слишком далеко. Нас разделяла миля, может быть две. Крестьяне спешили из последних сил, женщины несли на руках грудных детей, а те, что постарше бежали впереди нас. Игора я нёс на спине, мальчишке не было и четырёх, он никак не поспевал за взрослыми, то и дело спотыкался и падал. Пришлось отдать меч и щит Марку и нести пацана на закорках.
«Вот они родные стены Тайтари, – подумал я, утирая рукой пот со лба, – Но, что за толпа у ворот? Почему… Поднят мост? Я обещал этим людям защиту ордена, и мы почти справились, мы почти дошли»…
Приблизившись к огромной толпе, сгрудившейся у рва, что отделял нас от крепости, я наткнулся на острые, как наконечники стрел взгляды людей, но того что случилось дальше я совсем не ожидал.
Женщина с младенцем на руках, подошла ко мне и плюнула прямо в лицо. И тут я прозрел. В глазах людей, кроме панического страха, отчетливо читалась злость, слепая, бессильная, отчаянная ненависть.
Марк попятился назад.
– Что происходит?
