Ладно, хорошей вам ночи. Не прощаемся!
И побрёл по дороге наверх, к обзорной площадке. После такого прекрасного ужина душа хотела иных развлечений. Кои я получил прямо в машине Лизы спустя минут десять. Уверен, стражники хоть и не могли нас видеть в темноте, но всё прекрасно понимали.
А большего мне и не надо. Небольшая природная вредность.
Лиза хотела, чтобы я переночевал у неё. Обещала наутро отвезти прямо к экзамену и накормить сырниками. Идея с сырниками была подкупающей, но в интернате меня наверняка ждала Княгиня, и я хотел убедиться что спасительница моя в порядке (уже в который раз собой рискует!).
Поэтому мы расстались на парковке. Я двинулся к себе, а машина Лизы уехала прочь. Напоследок учительница странно посмотрела на персидский кроссовер, остановившийся напротив кованных приютских ворот. Есть в ней какая-то чуйка правильная. Надеюсь, в жизни не пригодится.
Унылые полицейские несли свою бессмысленную вахту. Ждут, что я опять кого-нибудь убью? Посвистов, наверное, изошёлся весь. Как же! По Пушкинским горам ходит настоящий маньяк! Трое пропало в первый же день, один убит во второй, ещё теперь и три стрелка в зоне у Большого Кротово. Мясник не иначе.
Интересно, почему меня ещё не выдернули на допрос? Должны были.
У дверей в комнату я с облегчением обнаружил что она закрыта. Значит и дипломат будет на месте! Спустившись на вахту, я попросил свой ключ обратно и пожилая сморщенная работница охотно помогла «бедному мальчику», при этом несколько раз перекрестилась, ахая, вздыхая и повторяя «ну надо же, ведьма да? Настоящая ведьма в нашем-то интернате, Божечки. Слава Иисусу, что ты в порядке, малыш. Слава Иисусу»
Я терпеливо ждал, кивал и понимающе вздыхал.
А когда, наконец, вошёл в свои «покои» то увидел на полу две конверта, подсунутых под дверь пока меня не было. Отложив их в сторону я приветственно махнул рукой читающей Княгине, которая отвлеклась от книжки и сделала вокруг меня пару кругов радостного почёта, а после с увлечённым видом вернулась к любовным страданиям. Затем наклонился и заглянул под кровать. Дипломат на месте. Отлично. Вот теперь можно и почту почитать.
На первом конверте стоял штамп полицейского участка. Ага. Вот и вызов на допрос. Видимо, Посвистову напомнили, что благородных не крутят по рукам и ногам. Явиться нужно было завтра, в шестнадцать часов пятнадцать минут. Будто бы у них там четверть часа на каждого отведено!
Ладно, мне всё равно надо в город к Анфисе. Заеду и к уряднику. Тем более что это наверняка обычная формальность.
Второе же письмо было запечатано сургучом, как будто бы из прошлого прилетело. Бумага приятно пахла. Грубо вскрыв аккуратное послание, я обнаружил в нём приглашение на ежегодный бал пушкиногорского уезда. Для одарённых. Хм… Бумажка была написана от руки, аккуратным и явно женским почерком и, что важно, обращение в нём гласило не «Уважаемому Одарённому» или «Господину/же», а именно что «Господину Илье Александровичу Артемьеву». То есть это не ошибка и не массовая рассылка.
Вот это было уже интереснее! Так или иначе я столкнулся с порядочным числом благородных уезда. По отдельности и в разных ситуациях. Всех разом и в одном месте будет интересно посмотреть.
Бал должен был случиться через две недели. Уже после экзаменов. Интересно, каким он будет? Чопорным и степенным ужином, с официантами во фраках и подносами с шампанским, или же сумасшедшей пьяной вечеринкой в поре мигающих огней и громкой музыки?
Мне подойдут оба варианта.
Глава 21
Этику и мораль преподавал очень грустный человек. Он жил в учительском корпусе, и за пределы интерната выбирался только для того чтобы пополнить запасы своего горячительного увлечения. Мы частенько видели как он возвращается с ними, стараясь не шуметь, и с видом настолько одухотворённым, словно спешил на встречу с возлюбленной.
По утрам Анатолий Борисович, которого за глаза звали «Джином», всегда был взъерошен, красноглаз и крепко надушен, чтобы хоть как-то перебить запах перегара. Лекции же его были удивительным шоу человека отчаявшегося, но сохранившего надежду как-то спасти юные сердца. С каким пылом и жаром он рассказывал о своей дисциплине! Будто бы его и вправду слушали!
Короче, экзамен «Джину» я сдал вообще без каких либо сложностей. Мы даже пообщались на чуть отвлечённую тему, про предназначение и смысл жизни. Взгляд учителя плыл печально и рыскал в поисках опоры, а я, наоборот, напирал и убеждал, что без цели нет смысла, и предназначение твоё раскроется только если ты переступишь через мораль. Просто нужно дойти до конца, чтобы прозреть. Лишь в царстве тьмы можно полюбить свет!
Потому что я-то в этом кое-что уже понимал, хе-хе.
На завтраке я набрал с собой едва тёплых сосисок в тесте, сложил их в бумажный пакет и с независимым видом отправился к Чёртовой Беседке. Сейчас в ней было пусто, но моя цель всё равно находилась чуть дальше. За забором.
Протиснувшись между прутьями, я ступил в объятый комарами тенистый мир глухих зарослей. Ветки цеплялись за одежду, лезли в глаза. Пахло здесь, благодаря пышной зелени и близости к пруду, очень сочно.
У бревна-качели я остановился, оглядываясь. Затем сел на выбеленное солнцем и временем дерево. Пруд порос ряской и зелёное покрывало то и дело раздирали спинки живущих здесь тритонов.
— Вася? — тихонько позвал я. Ведьма могла позаботиться о себе сама, и настойчиво полагаю, так и должна была поступить. Но раз я это место определил для встречи, то для очистки совести просто обязан и сам на него явиться. Иначе мог выйти какой-то зашквар.
Ветер чуть шумел листвой, в зарослях монотонно попискивали синички, с любопытством поглядывающие на неожиданного гостя. Больше ничто не нарушало покоя этого глухого уголка близ интерната. Места, где дети могли представить себя героями древних книг о путешествиях и приключениях. Побыть вдали от взрослых и, будто бы, от всего цивилизованного мира.
Когда-то мне тут нравилось!
— Привет… — сказали сзади. Я обернулся. Мда… Выглядела она ну совсем плохо. Сарафан грязный, рваный на правом бедре. Да, фигурка у неё неплохая, но это я отвлёкся. Руки ведьмы покрывали царапины, на лице тоже ссадины. При этом видно, что Василиса попыталась даже умыться, чтобы не быть совсем замарашкой.
Я протянул ей пакет с сосисками в тесте, а затем и бутылку воды. Она молча, с благодарностью во взгляде, приняла дары и тут же зашуршала бумагой, выхватив и жадно откусив сразу половину вкусняшки.
Закатила глаза от удовольствия, и сразу же залила в рот воды.
И что мне с тобой, Василиса, теперь делать?
