сам перестал дышать.
— На самом деле, я тоже думала об этом. Представляла, какой была бы моя жизнь без тебя.
— И что получилось?
— Думаю, я бы вышла замуж за другого, но вряд ли брак был бы удачным.
— Ты бы не стала выходить замуж за плохого человека.
— Несомненно, я бы выбрала кого-нибудь доброго, приятного, надежного, и вероятно даже убедила бы себя, что люблю его, но ведь часто случается так, что люди просто не подходят друг к другу. Уверена, спустя какое-то время мы бы все равно разошлись, и я продолжила бы одинокое существование в ожидании тебя.
— А как ты узнала, что я именно тот самый — единственный и неповторимый?
— Когда мы впервые встретились, я почувствовала, что мы были с тобой уже знакомы в прошлом. Словно ты и я — давние друзья.
— Ты не говорила этого прежде.
— Все бывает в первый раз, — она пожала плечами.
— Значит, мы были просто друзья? Но ведь давние друзья — это не тоже самое, что любовники.
— Конечно, не то же самое. Это важнее. Когда муж и жена только любовники, их притяжение друг к другу основано лишь на физическом влечении, брак недолговечен. Он закончится, как только исчезнет страсть. Представь, как грустно стареть, осознавая, что рядом с тобой чужой человек.
— Очень грустно, — согласился он, аккуратно поворачивая.
Дорога устремилась к океану. Они ехали к побережью, спускаясь с ровного как стол плато. Апельсиновые деревья сменились виноградниками. Где-то здесь зрела лоза, которой через десяток лет предстояло стать хересом на их праздничном столе.
— А что ты почувствовал, когда впервые встретил меня?
— Тепло, — честно ответил Лоуренс и его ответ полностью совпадал с ответом его второго я, в чьем сне он находился. — Но не летнюю духоту, как сейчас, а нежное, приятное тепло, идущее откуда-то из груди. Ты — особенная. Я хочу провести с тобой жизнь. И следующую, и еще одну. Все жизни.
— Звучит как болезненная зависимость, — она иронично приподняла бровь, копируя выражение лица известного врача по психическим болезням.
— Одержимость.
— Да, подходит. Мы одержимы друг другом.
— И это чудесно! — они оба весело рассмеялись.
— Если прежде мы уже встречались и были парой, значит, когда мы умрем и родимся вновь, то снова встретимся. Люблю стабильные отношения.
— Хорошо, если бы при этом мы были одного возраста, — заметила она. — Представляешь неловкость при встрече, когда тебе три года, а мне шестьдесят?
— Или мне семьдесят, а тебе год? Да, это несколько усложнило бы дело. Пришлось бы срочно умирать и рождаться снова, чтобы уравнять разницу в возрасте.
Из-за поворота показался высокий скалистый мыс. Его основание скрывалось в бурлящем белом океане, а над верхушкой зависло маленькое облачко. Он остановил машину, чтобы полюбоваться видом. Тень от раскидистого вечнозеленого дуба давала защиту от жары. Они вышли из машины.
— Красиво, — пробормотала она, с удовольствием вдыхая соленый океанский воздух. — И пахнет эвкалиптом. Поразительно. Думаю, мы обязательно должны купить домик у моря. Где-нибудь в маленьком тихом городке, где все друг друга знают.
— Мы купим такой дом, — пообещал Лоуренс, накрывая ее пальцы ладонью.
— И мы проживем в нем немало прекрасных лет. Разобьем чудесный сад, посадим розы. Построим домик для птиц — миниатюрную башню под остроконечной крышей. Двор всегда будет полон птичьих трелей. А когда настанет пора расставаться, — она пристально посмотрела на него, — ты отпустишь меня без сожалений, потому что знаешь, что мы встретимся снова, когда придет наше время.
— Встретимся снова… — словно эхо повторил он ее слова. — Ах, дорогая… — Лоуренс чувствовал, что должен ей все рассказать, но не знал, как это сделать. — Как же я отыщу тебя?
— Так же, как ты нашел меня в этот раз.
— Ты так уверенно говоришь это. А если я забуду о нас? — он с беспокойством покачал головой. — Буду бесцельно проживать дни, томиться в тоске, не зная причины?
— Однажды ты все вспомнишь, — она потянулась к нему шепча в ухо, словно это был секрет, предназначенный только для них двоих. — Тебе присниться яростное бушующее море, холодный ливень, неистово хлещущий каменную пристань, отблески молний на горизонте. Но самое главное — тебе присниться желтый конверт. Ты откроешь его и все поймешь. Ты найдешь меня.
Ее глаза поблекли, потеряв цвет, она постарела, похудела, сгорбилась, и в тот же миг снова стала девочкой. Светлые волосы подростка отросли до плеч, потемнели, сменились тяжелыми седыми локонами. Жара стала нестерпимой, стрекот цикад оглушал, перед глазами завертелся калейдоскоп из цветных пятен…
…Сновидец проснулся со стоном, весь в поту от сжигающего кожу жара. Он снова был один, а значит в реальном мире. Осознав это, Лоуренс тяжело вздохнул. Остатки сна еще не успели полностью развеяться, когда он встал с мятой постели. Неприятно было признавать, но он оказался нерадивым учеником, не оправдавшим доверия.
— Я невероятный глупец! — выругался он в сердцах.
Как жаль, что его любимой достался тугодум без воображения, иначе ей бы не пришлось без конца слать ему подсказки. Она прямо сказала, что нужно делать, если они потеряются. Связующая нить всегда была у него в руках, а он упорно ее игнорировал. Конверт от нее, которым он так дорожил, не просто весточка, отправленная сквозь сны — это ключ.
* * *
Быть сновидцем означает быть человеком, которого сложно удивить. В мире снов возможно что угодно, как хорошее, так и плохое. Однако Лоуренс все же в глубине сердца считал, что с добрыми людьми хорошее случается чаще, а себя он несомненно причислял к добрым людям, поэтому, когда на внутренней стороне желтого конверта, бережно хранимого им все это время, он обнаружил ноты, то посчитал это хорошим знаком. В конце концов, у него не было выбора.
Лоуренс аккуратно разрезал конверт и развернул лист. Язык музыки многими ценится выше языка слов за его честность. К сожалению, в этой области сновидец был совершенно неграмотен, его знаний хватило лишь на то, чтобы понять, что он видит ноты, но не более того, а значит, ему снова придется потревожить Генри.
Почта была снова закрыта, но к счастью почтмейстер был столь примечательной личностью, что Лоуренсу подсказали, где его искать. Генри отдыхал в одном из маленьких пабов на побережье. Перед почтмейстером стояла наполовину полная кружка светлого пива и тарелочка с фисташками. Рядом на салфетке лежали очки. Генри выглядел довольным жизнью и даже появление незваного гостя не смогло испортить ему настроение.
— Как успехи? — мягко спросил он, жестом указывая на стул рядом с собой.
— Узнал кое-что интересное. Есть прогресс. — Лоуренс удивленно покачал головой. — Никогда бы не
