дальнейшей судьбе далось мне нелегко, признаю.
– Я была уверена, что все это не из стремления к веселому торжеству. – Мадам де Мартьер продолжала говорить, не поворачивая головы. – А потому вас и не поздравляла. Обычно родители счастливы в дни рождения их детей, но я понимаю, что у вас исключительный случай.
– А разве у вас нет? – В груди мужчины обожгло болезненным жаром. – Восемнадцать лет назад умерла ваша сестра, как у вас остаются силы воспринимать это спокойно?
– Никому из нас не миновать своей судьбы, и я отношусь к этому с должным принятием. Я любила ее всем сердцем, однако нужно уметь отпускать тех, чье время настало. – Она вздохнула. – Не спорю, возможно, вашей боли мне не понять целиком, ведь…
– Ведь на похоронах вас не было, – закончил за нее месье де Фредёр.
– Со дня ее смерти до церемонии прошло три дня, о чем нас с родителями даже известить не успели… Они болезненно отнеслись к тому, что получили письмо уже после того, как Элизабет оказалась в земле. Я же решила, что тому наверняка послужили причины более тонкие, нежели я способна понять.
– Знаете… – Пласид прокашлялся. – Когда вы только приехали, я удивился, насколько радостно было вас встретить, что для меня большая редкость, если речь идет о людях из моей, скажем… Прошлой жизни. И совсем недавно я понял, что при виде вашего лица у меня перед глазами не всплывает день похорон. И лицо Элизабет тоже.
Голос мужчины снова осип. Он судорожно глотнул кофе, будто от содержимого чашки зависела его жизнь, и ненадолго умолк.
– Вы, мадам, с сестрой не слишком похожи, причем говорю я не только о внешности. Когда вы рассуждаете о причинах, по которым не смогли приехать в тот день, могу сказать, что теперь это позволяет мне легче дышать.
Месье де Фредёр поджал губы и заметил, что чашка в его руках мелко подрагивает. А потом он ощутил на запястье прикосновение чужих пальцев. Лишь после этого он поднял на женщину взгляд.
– В этом доме нет человека, который смог бы вас осудить, так как чувствовать горе и скорбь не значит показывать слабость. К тому же, я убеждена, в глубине души Хелена вас хорошо понимает и не держит на вас обиды за ваш однодневный траур.
На лице у Люциллы отразилась странная смесь умиления и тоски. Улыбнувшись, она вслед за Пласидом опустила взгляд на свою чашку. Молчание вновь растеклось по комнате, словно смола. Месье де Фредёр, успев взять себя в руки, решил перенять инициативу.
– Однако, мадам, не окажете ли мне в порядке исключения честь, подарив один из сегодняшних вальсов? Совершеннолетие дочери мне удастся отпраздновать только раз в жизни, а вы навещаете нас в лучшем случае раз в несколько лет. Полагаю, на четверть часа мы могли бы позволить себе отвлечься.
– Не слишком ли мы стары для танцев? – Люцилла коротко рассмеялась.
– Мадам, я убежден: вопреки нашей дряхлости, в запасе у каждого из нас по несколько часов имеется.
– Вы правы… – женщина вновь усмехнулась. – Месье, простите меня.
– Не совсем понимаю вас, мадам, за что?
– Иногда так случается, что ошибки нужно прощать еще до того, как они совершатся. Если кто‑то из ваших ближних, будь то я или кто‑либо иной, внезапно оступится, простите его, хорошо? Пообещайте мне!
– Безусловно, я обещаю, только не совсем по…
– Всем и без того будет тяжело падать, – перебила она, а потом прикусила губу и умолкла. – Не напомните ли, к какому часу должны прибыть гости?
– Где‑то часам к семи. Однако вы знаете, как обычно бывает при подобных мероприятиях, – многие могут нагрянуть раньше положенного. Но, смею спросить, вы в порядке?
– Да, в полном.
С этими словами Люцилла звякнула чашкой и поднялась. Лицо ее казалось уставшим и болезненно-бледным.
– К сожалению, мне слегка нездоровится, так что я бы предпочла побыть у себя и отдохнуть, пока в доме не стало слишком шумно.
– Не стоит ли вызвать врача?
– Не стоит, благодарю за вашу участливость. И еще раз простите.
Мадам де Мартьер суетливо поднялась и направилась в сторону лестницы. До того как ее фигура скрылась в проеме арки, Пласид увидел, как были напряжены ее плечи. Тонкая шаль, висевшая на сгибе локтей, постепенно сползла и, не замеченная владелицей, осталась лежать на полу.
Несколько минут месье де Фредёр просидел, не сводя взгляда с накидки, но за ней никто не вернулся. Тогда он встал и аккуратно подцепил ткань пальцами.
Вернувшись в кресло, он накинул палантин на подлокотник. Помедлив, он переложил его на колени и бережно сжал.
За окном мелькали садовые птицы – Пласид вспомнил голубей, звук их крыльев, белоснежные перья. И то секундное чувство, что посетило его впервые за долгие годы. Вопреки заклятому скептицизму, в утреннем происшествии Пласиду виделся добрый, едва не божественный знак.
В голове – сотни спутанных мыслей, концы которых в этом пестром клубке не удавалось найти. Некоторые мужчина отгонял, но отдельные звучали все яснее и громче.
«После того, как Хелена отправится в мужний дом, возможно, мадам задержится, и тогда…»
Не завершая фразы, Пласид неопределенно кивнул себе головой. Выдохнув, он потер пальцами виски. А затем решительно встал, перекинув шаль через локоть.
И вышел из комнаты.
Аркан XVI
«Это твой последний день, провидица!»
Хелена проснулась. Уже не в силах понять, обращался ли к ней кто‑то или то снова звучал голос в ее голове, она резко раскрылась по пояс. В комнате было пусто.
На улице собиралась гроза. Даже сквозь стекла, казалось, ощущался разряженный воздух, который вот-вот осветится молнией. Гром бродил по черепичной крыше.
Вздохнув и потянувшись, девушка слегка запрокинула голову.
«Какого черта?!»
Она сразу проснулась. Вскочила и, прижав подушку к груди, отбежала.
Мечи. Над ее кроватью висело девять прикрученных лезвий. Хелена смотрела на свое отражение в их гранях, и с каждой секундой ужас в груди только рос.
«Это какой‑то бред!»
Кончики ее пальцев похолодели. Мадемуазель де Фредёр пугала одна мысль о том, что ночью вся эта груда металла могла ей рухнуть прямо на голову.
Казалось, оставаться в комнате – небезопасно; кто‑то, прикрутивший мечи над ее головой, может до сих пор таиться за какой‑нибудь шторой. Голова у Хелены шла кругом. Накинув на плечи тонкую черную шаль, сначала она бесцельно заметалась по спальне. Но затем взяла себя в руки и решила спуститься в гостиную.
Она выскользнула в коридор, притворив за спиной дверь.
– Такого исхода ты ожидала,
