могло наступить неприятное время, когда императору понадобится бросит кость своим родичам или срочно кого-то «купить». Будет гораздо проще, если у него — или у меня, но я до такого надеялся не дожить — будет достаточный запас пространства для маневра. В конце концов распространение привилегий на внуков выглядело пока не так уж страшно, впрочем, со временем все могло измениться.
Некоторое время сидели молча. Порой возможность помолчать с кем-то не менее важна чем возможность поговорить.
— Тебе не бывает страшно? — Вдруг резко сменил тему Борис, — когда подписываешь такие указы. Крепостное право, земства, армия… Подобных реформ… Да, черт возьми, со времен Петра ничего даже близкого еще не происходило.
— Постоянно, — признался я другу. — Все время думаю, что могут открыться неожиданно двери, а там группа взволнованных дворян, которые считают, что Саша будет лучшим императором, чем его слишком беспокойный отец.
— Но?
— Но, если не реформировать страну сегодня, то завтра придут не дворяне, а крестьяне и рабочие, и речь пойдет не об отречении, а о гильотине. И не для меня, а для всей семьи.
— Мне кажется, ты сгущаешь краски, — покачал головой Борис, — впрочем, тут тебе виднее. Я просто хотел тебе сказать, что общество видит куда ты ведешь страну. Может российскому дворянству и не хватает образования, но в целом ума там достаточно.
— И куда же я веду страну? — Я поднялся с кресла, взял из небольшой кучки сложенных возле камина дров пару полешек и кинул их в огонь. Вообще-то это было делом специальных людей, работающих во дворце, но я старался максимально ограничить доступ в свои личные покои в том числе и слугам. Просто для собственного уюта, воспринимать же лакеев как живую мебель за все годы жизни в этом времени я так и не научился.
Огонь с радостью принял новую порцию угощения и тихо потрескивая принялся облизывать сухую древесину.
— Ты делаешь революцию без революции. Россия явно идет семимильным шагами к бессословному обществу, ежегодно по кусочку отрезаются дворянские привилегии, а возможности крестьян и мещан наоборот растут. Далеко не всем это нравится.
Про это я тоже знал. Ребята Бенкендорфа не зря ели свой хлеб, однако пока дальше пустых разговоров потенциальные бунтовщики глобально не заходили. Политические темы в столичных салонах вообще были практически под запретом, во всяком случае на публике. Слишком велик был шанс нарваться на осведомителя СИБ, коих это ведомство вербовало буквально пачками. Благо поводов взять себя за яйца молодые дворяне давали предостаточно.
— Фиолетовые руки на эмалевой стене,
Полусонно чертят звуки,
В звонко звучной тишине, — мелкие язычки пламени прыгая по полешкам создавали симпатичный калейдоскоп отблесков. Кроме камина в комнате других источников света не было, и общая атмосфера неожиданно навеяла. Несколько строк кого-то из футуристов серебряного века… Хлебникова кажется, впрочем, не так важно.
— Что? — Не понял моего неожиданного поэтического порыва Юсупов.
— Говорю, что именно для того и была создана СИБ. А еще корпус жандармов и финансовая полиция. Чтобы спать я мог спокойнее и не думать каждую минуту, что кому-то не нравится то, что я делаю.
— Quis custodiet ipsos custodes? — Задал резонный вопрос Юсупов.
— А вот это хороший вопрос, Боря. Очень хороший, — в недрах моей канцелярии под руководством бессменного Муравьева уже пару лет действовал небольшой отдел, в который набирались выпускники столичных вузов, показавшие себя исключительно хорошо… И при этом не имевшие дворянского происхождения. Официально никаких полномочий у них не было, и существовали эти юноши в статусе личных порученцев императора. Их-то я и посылал туда, где нужен был свободный от влияния аристократии свежий взгляд. Зависящие только от меня, не связанные ни с какими дворянскими кланами и понимающие, что в случае моей гибели их всех ждет в лучшем случае ссылка на Камчатку. Вот они и присматривали за сторожами по мере своих достаточно невеликих, если уж говорить честно, сил. Отвечать на заданный вопрос, я, впрочем, не торопился, вместо этого я немного свернул тему вбок и попытался объяснить свои мотивы. — Я не имею ничего против дворянства как такового. Более того я всеми руками «за». Вот только мне совершенно не нравится направление, в котором это сословие движется.
— В каком смысле? — Юсупов повернулся ко мне и вопросительно приподнял бровь.
— При Василии III все было очевидно, — зашел я издалека. — Поместный дворянин получал землю за службу, при необходимости брал в руку меч, взбирался на коня и отправлялся умирать за царя. Простые времена — простые решения. Потом дедушка дал дворянам волю, появилась возможность не служить вообще. Логично было бы и землю с крестьянами в таком случае у помещика забрать.
— Ну уж! — Юсупов аж поперхнулся, представив такую императорскую инициативу. Ничем хорошим она окончиться не могла.
— Я хочу видеть дворянство лучшей частью общества. Пусть идут на край света осваивать новые земли, совершают научные открытия, пишут книги, строят заводы, умирают под вражескими пулями, коли придется, — я остановился, чувствуя, что завожусь. Сделал несколько глубоких вздохов и продолжил. — А какая польза от жирного борова, сидящего на своем куске земли, доставшегося ему от предков, который ни дня в жизни не работал, а только проедает созданные работающими у него крестьянами товарные излишки. Если посмотреть с точки зрения государства? Какой? От? Него? Прок?
— От такого — прока нет, — согласился друг. — Но таких все же меньшинство.
— Вот мы это меньшинство в назидание большинству и прижмем. Дабы не повадно было. А кто выступит против, поедет осваивать курорты острова Сахалин.
На этом в общем-то разговор и закончился сам собой. Я допил коньяк и пошел спать, на следующий день намечался тяжелый разговор с братом.
Глава 17
Летом 1832 года стартовала административная реформа, которая должна была сформировать стройную пирамиду власти и даже заложить основы разделения ее на три классических ветви: судебную, законодательную и исполнительную. Все три ветки, естественно, при этом в итоге должны были замыкаться на императора. Меня то есть. Поскольку смысла делиться властью, по крайней мере пока, я просто не видел.
Главным органом судебной систем должен был стать Сенат, у которого наконец окончательно изымались правительственные функции. Когда-то давно Сенат играл в том числе и роль, которая сейчас отошла Госсовету, однако с течением времени реальные рычаги власти оттуда перетекали в другие новосоздаваемые органы,
