Как у него так получается? Эти его легкие поцелуи, прикрытые веки, полуулыбка, а потом вот так посмотрит, и она будто в пропасть летит…
— О чем ты таком интересном думаешь, милая? — Костя снова потерся щекой о ее ладонь и переплел пальцы.
— Откуда ты знаешь?
— У тебя такое загадочное хитрое личико…
Оля улеглась подбородком ему на грудь. Костя смотрел с непривычной нежностью, отведя назад свесившиеся пряди волос.
— Так что ты загадал на Новый год? — принялась водить по его груди пальцем, рисуя кружочки.
— Угадай, — Аверин ухмыльнулся, приподнял ее и уложил на себя. — В эту новогоднюю ночь мои желания сбываются с космической скоростью, Оленька. И появляются примерно так же…
— Костя, — прошептала она ему на ухо, — а это правда?
— Ммм? — он двинул бедрами, пристраивая ее на себе, и она в ответ заерзала, помогая.
— Что у тебя никого не было? С нашего последнего раза.
— Правда. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что ты… Мне сложно поверить…
— Оля, — он остановился, впившись пальцами ей в бедра, — у меня нет ни одной причины лгать тебе. Я не хочу казаться в твоих глазах лучше, чем есть, но и падать ниже, чем я есть, тоже не хочется. Так почему ты все время во мне сомневаешься?
— Наверное, не в тебе, — она смутилась, но Костя уже завладел ее ртом. Поцелуй длился чуть ли не вечность, а потом он прошептал ей на ушко:
— Ты больше ничего не хотела спросить?
— Хотела.
— Спрашивай.
«Ты меня любишь?» — она даже язык прикусила, чтобы случайно не вырвалось. Нет, так нельзя, она не опустится до того, чтобы выпрашивать признание. Захочет — скажет. Ведь глаза, руки и другие части тела и без того более чем красноречивы.
— У тебя были в постели смелые эксперименты?
— Например? Тройничок?
— Пускай он.
— А как ты думаешь, Оля?
— Думаю, был.
По прищуренному взгляду Аверина было ясно, что она угадала, но ревности почему-то не было.
— А какой, два мальчика или две девочки?
— Ну, — Костя подтянул ее повыше, — я больше по девочкам. Мужская любовь не про меня.
— И что, никогда-никогда? Даже в молодости?
— Так, — он захватил руками ее лицо, — признавайся, было? С девочкой?
— Нет, — она засмеялась, — я очень консервативная. Так что нет, не было.
Аверин не выпускал ее лицо, потом притянул к себе, и от его опаляющего взгляда она тяжело задышала.
— Я когда уехал от тебя, в груди будто дыра осталась. Не знал, как справиться с этой болью. Забыть тебя не получалось, а в то, что верну, не верилось. Я с ума сходил, Оля, одна ты везде была. Когда увидел тебя в отеле возле Данилевского, решил, что померещилось. А ты говоришь, другие женщины. Как можно после тебя с кем-то… — губы скользили по лицу, задевая губы, горячее дыхание проникало через поры и скручивалось внизу в обжигающую воронку.
— Это как выпить дорогого вина, а потом оказаться в дешевом баре, Оля. Я никого никогда не хотел так, как тебя. Так зачем размениваться?
Он впился в нее ртом, и она поддалась. Уперлась в плечи, отвечая на сумасшедшие поцелуи, от которых уже распухли и потрескались губы. Но от этого все казалось только слаще, как и саднящая от непривычки боль внутри становилась тягучей, томительной и сладкой.
…Она обессиленно опустила голову ему на грудь, и они некоторое время лежали молча, восстанавливая дыхание.
— Когда выберемся отсюда, я тебя никуда не отпущу, — хрипло сказал Аверин, целуя в висок. Оля только кивнула. — Может, придется задержаться, тогда съедем в отель. А потом в Испанию. Мне тебя мало, Оля, все время мало.
— У меня неделя каникул, — сказала она и подумала, что Давид собирался провести эту неделю с ней. Как о другой жизни подумала. — Я должна встретиться с Давидом.
Костя покачал головой.
— Нет, ты ничего не должна.
— Должна, Костя. Нам с ним надо объясниться…
— Я сам, — он приподнял голову, — теперь я все буду решать сам, привыкай. А ты лучше думай о своем втором контракте. Если я правильно понимаю, тебе надо готовиться заранее, правильно питаться, дышать свежим воздухом и не переживать по пустякам. Вот и займешься этим.
Он уложил ее голову обратно себе на грудь, и Оля закрыла глаза. Рвение, с которым Аверин собирался приступить к второму контракту немного пугало. И трогало.
И Оля совсем не чувствовала вины перед Давидом. Он предложил попробовать, она согласилась. Попробовала. Но ее мужчина не Давид. Ее мужчина сейчас лежит рядом, поглаживая ее влажную от пота спину. Рисует на ней узоры. Целует лоб и макушку.
И пускай они потом подпишут свои контракты, сейчас их любовь не видна только слепому. Она самая настоящая.
Бесконтрактная.
***
Оля открыла глаза и увидела Аверина, который склонился над ней, опершись о локоть. Увидев, что она проснулась, он улыбнулся, но Оля успела поймать непривычное выражение лица — задумчивое и чуть напряженное.
— Костя, — поспешно погладила его по щеке, и он ожидаемо прикрыл глаза с блаженным видом, — ты чего?
— Я боялся, что мне все приснилось, — ответил Аверин, перехватывая руку и целуя каждый пальчик. — Вот теперь смотрю на тебя, любуюсь.
Она притянула его к себе, начала целовать глаза, виски, лоб, и ее накрыло тяжелое мужское тело в который раз за эту ночь. И теперь уже утро.
Все верно, утренний секс для Аверина был обязательнее чашки кофе, и Оля тайком признавалась себе, что ей такой ритуал очень нравился.
— Милая, я голоден как волк, — сказал Костя ей в затылок спустя время, когда оба уже отдышались.
— Если бы мы были дома, я предложила бы омлет или сырники, — сонно ответила Оля, запрокинув руку назад и запуская ее в густые темные волосы, — а так даже не знаю, чем тебе помочь.
— И не надо, — засмеялся он и чмокнул ее в ухо, — сегодня я справлюсь сам. Здесь должны быть приличные запасы еды.
Еда действительно нашлась. Уже через несколько минут над разгоревшимся огнем грелся чайник, а Аверин доставал из ящика консервы, сухие хлебцы, крекеры и еще какие-то яркие упаковки.
— Надо будет прислать сюда вертолет с дровами и припасами, — сказал Костя, засыпая в кружки кофе.
— Лучше с влажными салфетками, — проворчала Оля, пытаясь оттереть бумажным полотенцем засохшие пятна, стянувшие кожу. — У меня остались в сумке, в клатч поместился только телефон.
Да, ей бы сумка сейчас никак не помешала. Там столько всего полезного! Даже бесполезный парик пригодился бы, можно надеть вместо шапки. Какое-никакое тепло.
