молчание, тревожное и вязкое, как ночное болото.
Тот, что со шрамом, нарушил тишину первым, он сказал, наступательно наклонив корпус вперед:
– Ты б поменьше языком болтал. А то, гляди, укоротят его.
Бородач оглянулся на него, взгляд сделался злым и ярым.
– В моих словах нет вранья, – сказал он и сжал в кулаке вилку, которая в умелых руках становится опасным оружием. – Вы развесили уши и слушаете сплетни, пока орден распускает слухи. И не только о короле и королеве.
Брови шрамированного угрожающе сдвинулись, он переглянулся с тремя сотрапезниками, те кивнули ему. Они пока на месте, но Олег уже заметил, как подобрались и напряглись, готовые в любой момент к действию.
Люсиль рядом с ним моментально затихла, как мышка, учуявшая кота, и подвинулась ближе, от взгляда волхва не ускользнуло, как она быстро спрятала под балахон нож. Савмак перед Олегом сидит, на вид спокойный, даже не смотрит на спорящих, но вены на руках уже налились, голова чуть наклонилась, все его тело готово к немедленной атаке.
Шрамированный нервно обгрыз сухую кожу с губ и спросил бородача притворно дружелюбным тоном:
– И какие же ты еще знаешь слухи?
Бородач фыркнул.
– А ты-то, видимо, в курсе. Вон как глаза блестят. Но я знаю про восстание. Знаю, что его готовят мерзкие предатели!
– Это король предатель! – рявкнул шрамированный. – Он идет наперекор благополучию народа!
Бородач вскочил, его пальцы сжались в кулаки, глаза полыхнули яростью.
– Ты наслушался сплетен! – проревел он. – Это смута! Это все орден!
– Если ты не с нами, ты против нас! – выкрикнул шрамированный и тоже подпрыгнул со стула. – Монархии должен прийти конец!
– Предатель!
– Отступник!
Бородач взревел, как разъяренный бык, и метнул в шрамированного вилку. Та впилась точно в плечо противнику, он взвыл от боли и ринулся в атаку, расталкивая столы и стулья. Двое сцепились в яростной схватке, остальные повскакивали с мест и кинулись друг на друга, таверна загудела, наполнилась треском стульев, криками и хрустом ломающихся костей.
Люсиль рядом с Олегом молчит и тихонько прижимается к нему, хрупкое тельце дрожит, а глаза полны святой веры в сильного и надежного мужчину, пускай и пастора. Савмак одним залпом осушил кружку воды и проговорил:
– Вот и поели.
Олег кивнул.
– Уходим.
Они встали и направились к выходу, но едва преодолели половину пути, как кто-то пискляво им закричал вслед:
– Эй! Куда? Платите за еду!
Ратник и волхв оглянулись, возле стола, где они сидели, с кривым от злости лицом замер парнишка-разносчик. В руке поднос, в глазах такая ненависть, вот-вот яд изо рта закапает. Савмак дружелюбно раскинул руки и произнес, стараясь перекричать вопли дерущихся и грохот:
– Золота и монет у нас собой нет, но обещаю отработать честным и добрым трудом. Я крепкий, с любой работой справлюсь. Только дела закончим, и я сам приду.
Лицо разносчика исказилось такой яростью, что Люсиль рядом охнула и спряталась за Олега, а парнишка провизжал мерзко:
– Иди ты в пекло со своим честным трудом! Кому он нужен? Цена ему грош, а ты навозная блоха! Деньгами плати, бестолочь! У нас только деньгами! Деньгами!
Олег задумчиво кивнул и вытащил изо рта застрявшую меж зубов косточку.
– Печально, когда не ценят честный труд, – проговорил он глубокомысленно. – Обречен тот мир, в котором человека ценят по его деньгам, а не делам.
Савмак покосился на Олега и сказал с напряжением:
– Пастор, не хочу тебя отвлекать. Но что-то не нравится, как он на меня смотрит.
Разносчик ткнул на их троицу пальцем и проорал комариным голосом:
– Хватайте их! Они предатели!
– Но, может, это этап взросления? – продолжал размышлять Олег вслух, потирая жесткую щетину на подбородке. – Особая инициация, как у мальчиков при переходе в роль мужчины. А у девочек – в женщины…
Трое налетели на ратника одновременно и огрели его мощную фигуру массивными табуретками. Савмак вывернулся и схватил за горло одного, пока двое других тщетно молотят его в бока.
– Пастор! – крикнул ратник, выворачивая шею и отплевываясь от крови из рассеченной губы. – Я понимаю, ты человек возвышенный, мыслями в поднебесьях бродишь. Но ты не хотел бы помочь?
На Олега с рыком набросились двое с обеих сторон, в руках ножи, пусть закусочные, но все равно острые, волхв присел и увернулся, продолжая скрести подбородок и увлекая за собой Люсиль, которая только и успела пискнуть. Нападающие налетели друг на друга, послышался сдвоенный крик боли, они похвастались за животы, а пол под ними окропился багровыми каплями.
– А если так, – продолжал Олег философствовать, не глядя отшагнув от громилы, который с грохотом обрушил табуретку на место, где волхв только что стоял, – то любому взрослению нужно время.
Громила взревел от негодования и бешенства, его кулак ринулся к лицу Олега, но с хрустом угодил в деревянную балку, громила взвыл от боли, потому как хрустели его кости. Волхв, не смотря на него, с равнодушием ухватил громилу за голову и отшвырнул в сторону, тот пролетел через всю таверну и, с треском ударившись о стену, грохнулся на пол и застыл.
Олег развивал мысль дальше.
– Нельзя заставить дерево из семечки вырасти в один миг, – вещал он, уклоняясь и уворачиваясь от россыпи ударов, которые летят со всех сторон. – Придется пройти стадии проростка, ростка, саженца, чтобы потом окрепнуть и стать настоящим крепким дубом.
Савмак тем временем яростно метелил бугая на голову выше него, что само по себе пугает, потому как ратник совсем не маленький.
– Пастор! Хватит от мух отмахиваться! – крикнул он, совершив подсечку бугаю, тот загремел на спину и взвыл в бешенстве. – Не хочу отвлекать тебя от несомненно важных дум, но мне бы не помешало подсобить прямо тут.
– И тогда, – завершил Олег мысль, безучастно отвесив удар локтем вправо, где хрустнуло и кто-то взвыл от боли, – есть шанс вырастить человечество зрелым и счастливым.
– Пастор!
Олег наконец оглянулся на него. Бугай успел встать и поднял ратника за горло, ратник дрыгает ногами, хрипит, но достать ударом бугая не может.
Олег сокрушенно покачал головой.
– Как дети малые, – сказал он с печалью. – Сколько еще придется пройти.
Его руки вскинулись, глаза полыхнули, как два изумруда, а волосы зашевелились, объяв голову, словно факел. На кончиках пальцев заискрило, кто-то в таверне проорал в ужасе:
– Демон!
Олег не слушал, с его пальцев сорвались пучки пламени и, пролетев по таверне, опалили в деревянную стойку. Та вспыхнула моментально, огонь разлился с такой скоростью, что разом вспыхнули все балки и мебель.
– Огонь! – закричали люди.
Драка тут же прекратилась, народ ринулся к двери, но вся толпа
