не юном возрасте оказалась просто не готова. Да чтоб эта их Дева вообще не нашлась, сгинула куда-нибудь.
После еды я отправилась на прогулку, стараясь успокоиться общением с природой. Могучие деревья были не единственным украшением этого места. Здесь была удивительная трава. Там, где ее не успели примять наши ноги и копыта лошадей, трава была такого насыщенного изумрудно-зеленого цвета, какого я никогда не видела прежде. Я присела на корточки и сорвала травинку, порезав при этом палец. Почему-то меня это ничуть не расстроило. Я лизнула порез и невольно улыбнулась. Мне, городскому жителю, здесь все было в новинку. Вдохнув полной грудью свежий воздух, я подумала, что, если вернусь в свой мир, пожалуй, всерьез задумаюсь о том, чтобы ходить в походы. Не так уж это и плохо. Тем более, в моем мире существует куча приспособлений для комфортного отдыха на природе.
– Не уходи далеко от костра, – внезапно раздалось за спиной.
От неожиданности я уселась на траву. Поднявшись на ноги и отряхнув подол плаща, я встретилась взглядом с Альгидрасом. Он стоял в паре шагов от меня, вертя в пальцах небольшую палку на манер того, как воины иногда вертели кинжалы.
– Ты сам сказал мне не подходить близко к мужчинам.
– Но и одной не ходить! Здесь дикие звери.
Я нервно покосилась через плечо на сумеречную чащу.
– И не только звери. Здесь и люда плохого полно, – произнес Альгидрас. – Будь рядом с Добронегой.
Почему-то я вспомнила его спор с Радимом, когда тот требовал от Альгидраса отчитываться в каждом шаге и что тот тогда ему ответил. Не удержавшись, я повторила его слова:
– По нужде теперь тоже с твоего разрешения ходить?
Не знаю, понял ли он, что я копирую его самого, однако терпеливо проговорил:
– К костру вернись.
И мне не оставалось ничего, как последовать его совету, проглотив все то, что очень хотелось ему высказать. Я отчетливо понимала, что веду себя глупо и по-детски, что мне нужно просто игнорировать его, говорить лишь о деле, ровно так, как он и предлагал еще несколько недель назад. Но понимала я это лишь умом. В груди же ядовитой змеей скручивалась ревность к гипотетическим женщинам, к милой Злате, к воинам, с которыми он то и дело перебрасывался какими-то репликами. А еще я ничего не могла поделать со своей обидой. На полпути я даже остановилась и обернулась к хванцу, намереваясь все же высказать то, что не успела сказать у ручья. Потому что он не имел права так со мной поступать! Он… он… Однако стоило наткнуться на его напряженный взгляд, как я сдулась. Глупо это. Он ведь на самом деле ни при чем. Проблема в том, что я просто не знала, как справляться с чувствами, силу и глубину которых никогда не могла в себе предположить.
– Что? – наконец спросил он.
Я молча развернулась и продолжила путь, услышав громкий хруст, с которым сломалась палка в руке Альгидраса.
Почему-то я думала, что посиделки у костра затянутся, но выяснилось, что все уже устраиваются на ночлег. Вернувшийся Горислав складывал вымытые плошки в сумку, кто-то из воинов собирал остатки съестного, кто-то устраивал лежанки вокруг костра. Подошедший Альгидрас принялся подкладывать дрова в костер.
– Пойдем отдыхать? – Добронега потянула меня за рукав, и я послушно поплелась к опостылевшей за день повозке.
Разместились мы на удивление уютно. Злата лежала с одного края, я с другого, а Добронега между нами. Я боялась, что Добронега предложит мне лечь рядом со Златой – почему-то мне этого очень не хотелось, однако та со словами «Всемилка во сне пинается, спасу нет» отвела мне место с краю. Повозка стояла так, что, если чуть-чуть приоткрыть полог, можно было видеть костер. У костра осталась сидеть пара воинов. Остальные, вероятно, устроились на ночлег. Я лежала и думала о том, что это моя первая ночевка почти под открытым небом. Распахнув полог пошире, я посмотрела вверх и увидела миллионы звезд. Интересно, если хоть чуть-чуть разбираться в астрономии, можно найти отличия этого неба от нашего?
Добронега и Злата уже мерно сопели за моей спиной, а я все вглядывалась в темное небо, пока чья-то тень не загородила свет костра и знакомый голос не прошептал:
– Ты выпускаешь тепло из повозки.
Альгидрас взялся за край полога, чтобы его закрыть, как раз в том месте, где ткань придерживала я. Наши пальцы встретились. Я вздрогнула. Мне показалось, что он тоже.
– А нас охраняют? – шепотом спросила я, хотя и так догадывалась об ответе.
– Четверо. Потом сменятся. Спи спокойно.
Посмотрев еще раз на небо, я спросила:
– Здесь всегда столько звезд?
Альгидрас задрал голову, несколько секунд смотрел ввысь, а потом ответил:
– Да. Отсюда хорошо видны большие созвездия.
– Ты в них разбираешься? – спросила я.
– Да. Моряки по ним путь прокладывают. Я учился, – прошептал он, и тут я осознала, что наши руки до сих пор соприкасаются.
Я резко выдернула руку из-под его пальцев. Мне отчего-то стало неловко. Хотела закрыть полог, но Альгидрас продолжал держать ткань.
– Ты выпускаешь тепло из повозки, – проговорила я.
– Доброй ночи, – прошептал он и задернул полог. Отвечать я не стала.
Светлейший князь Любим,
я верю, что твоя мудрость одержит верх над твоей подозрительностью, и мы сможем провести время в приятной беседе, ибо поистине бесценные знания хранят свитки, которые я везу тебе в дар.
Старейшина Алвар Натянута нить, и вновь все не то, чем кажется.Бездна в знакомых глазах больше даже не прячется.Сможешь смириться? В нее заглянуть отважишься?Стучит колесница судьбы, все быстрее катится.Хрупкой соломинкой в бурном потоке кружишься.Сгинешь в волнах иль к порогу дальнему выбросит?Сможешь ли верить? Достанет ли сил и мужестваНить ваших судеб навеки у бездны выпросить?
Глава 17
На следующее утро зарядил моросящий дождик. Сквозь щель в пологе я смотрела на низкое, выстланное тучами небо и думала о том, что скоро наше движение неминуемо замедлится: лошади просто устанут тащить повозку по размокшей дороге. Интересно, как долго мы будем добираться до Каменицы в этом случае?
К обеду дождь усилился и пошел сплошной стеной. Я гадала, сколько продержится наша крыша. Изнутри ткань пока выглядела сухой. Однако стоило мне поднять руку, чтобы проверить, насколько то, что я вижу, совпадает с реальностью, как Добронега со Златой одновременно воскликнули:
– Не трогай – потечет!
Я поспешно отдернула руку, опасливо посмотрела на слегка просевший полог и подумала о всадниках, которых не укрывало ничего, кроме насквозь промокшей одежды.
Ливень словно отрезал нас от внешнего мира: мы больше не слышали голосов охраны, поскрипывания упряжи – лишь равномерный шум дождя. Спустя некоторое время телегу начало мотать из стороны в сторону по окончательно раскисшей дороге. Нас болтало в сумрачной повозке, и я даже боялась представить, каково сейчас Злате. Становилось зябко, несмотря на то что полог теперь был плотно закрыт со всех сторон, а одежда на мне пока еще оставалась сухой. Не знаю, сколько продолжалась эта бесконечная болтанка, но наконец повозка остановилась. Я посмотрела на Добронегу, пытаясь прочесть по ее лицу, что бы это означало, однако в полумраке едва смогла различить ее черты. Полог со стороны Златы осторожно приоткрылся, и в проеме показался спешившийся Альгидрас. Он что-то спросил, но из-за дождя никто из нас не расслышал, что именно. Тогда Альгидрас, сбросив мокрый капюшон, просунул голову внутрь. Капюшон уже не спасал: с его волос струями текла вода, капли падали с носа и подбородка. Он утерся ладонью, откинул назад мокрые волосы и задрал голову, пытаясь рассмотреть потемневший и провисший полог. Еще одна капля сорвалась с его подбородка.
– Как вы там? – спросила Злата.
В ответ Альгидрас бодро кивнул, обозначая, что все у них отлично, и предупредил нас не прикасаться к пологу. Я смущенно потерла лоб, понимая, что едва не устроила катастрофу.
Альгидрас же меж тем выяснял, как мы себя чувствуем. Смотрел он при этом вновь на Злату. Я же не могла оторвать взгляда от его правой руки, придерживавшей край полога. Точно так же он держал ткань вечером, и его пальцы касались моих. Я почувствовала, что он перевел взгляд на меня, но упорно продолжала смотреть на его руку, просто потому что не знала, как смотреть ему в глаза. Я злилась, бесилась, ревновала, любила… И все это одновременно! Такой поток противоречивых эмоций был определенно слишком велик для меня одной.
Боковым зрением я видела, как Альгидрас наклонился к Добронеге и что-то ей
