Было 12.45.
Теперь она уже начала немного беспокоиться. Взяв подсвечник, Мадлен подошла к окну и выглянула наружу, стараясь разглядеть в ночной тьме свет автомобильных фар.
Приезжай скорее, Фрэнсис, ну где же ты?...
К половине второго ее волнение усилилось. Мадлен подумала было, не позвонить ли ей в Орегон, но сразу поняла, что толку от такого звонка будет немного. Ей ответят, что Фрэнсис выехал около восьми часов вечера – это она уже знала от него самого. Он уже должен быть здесь!
Главное – успокоиться. Она поглубже вздохнула, подошла к книжному шкафу и, вытащив дорожный атлас, нашла карты Орегона и Вашингтона. У подножия горы Худ Мадлен нашла маленький городишко, затем принялась методично подсчитывать красные отметки миль до Портленда.
Часа пятнадцати, в крайнем случае часа тридцати Фрэнсису должно было хватить за глаза.
И на дорогу от Портленда до Сиэтла в такую погоду требовалось еще часа три с половиной. Стало быть, всего – часов пять.
Она попыталась улыбнуться. По ее подсчетам, Фрэнсис должен был приехать с минуты на минуту. Разумеется, в том случае, если он не задержался во время выезда. А это маловероятно.
Почувствовав некоторое облегчение, Мадлен прилегла на диван и, укрывшись стеганым одеялом, закрыла глаза.
...Она проснулась оттого, что включили электричество и снова заработал телевизор. От яркого света сразу заболели глаза. Поморгав, Мадлен уставилась на экран телевизора, с которого проповедник громким голосом просил жертвовать куда-то деньги. «Господу угодно, чтобы вы раскошелились...»
Мадлен взяла в руки пульт дистанционного управления, намереваясь отключить звук, но нажала не на ту кнопку. Проповедник заорал с экрана: «Жертвуйте, жертвуйте, жертвуйте Господу...» Сморщившись, как от зубной боли, Мадлен нажала другую кнопку и бросила пульт на диван рядом с собой. Затем взглянула на часы.
Без четверти три.
На сей раз ей стало по-настоящему страшно. «Фрэнсис», – прошептала она, вскакивая на ноги.
Подбежав к входной двери, Мадлен рывком распахнула ее. Гроза стихла, шел слабый дождичек. Несколько сломанных кедровых веток висело на заборе. Подъездная дорожка была пуста.
– Мам?
Мадлен резко обернулась. Лина, завернувшись в одеяло, стояла в дверях гостиной.
– А, это ты... – дрогнувшим голосом произнесла Мадлен, нехотя закрывая дверь на улицу. – Телевизор разбудил? Извини.
Лина отрицательно покачала головой.
Только сейчас Мадлен заметила, как девочка бледна.
Лина подошла к матери.
– Малыш, с тобой все в порядке?
– Не называй меня так. – Лина еще сильней закуталась в одеяло. – Страшный сон приснился. Фрэнсис уже приехал?
Мадлен постаралась скрыть за улыбкой свою все растущую тревогу.
– Нет пока, но ты ведь знаешь Фрэнсиса. Тут зазвонил телефон.
Мадлен и Лина одновременно повернули головы. У обеих промелькнула одна и та же мысль: «С чего это телефон звонит посреди ночи? Господи, только бы ничего не случилось...»
Лина отступила на шаг, мотая головой.
– Не поднимай трубку, мам.
Мадлен застыла на месте не в силах и шагу ступить. Внутри у нее все сжималось. А телефон все звонил и звонил. Наконец Мадлен не выдержала и дрожащей рукой сняла трубку.
– Алло?
– Простите, могу я переговорить с Мадлен Хиллиард? Она сразу же узнала голос, совершенно бесстрастный, холодный, официальный. Мадлен пронзил страх.
– Я слушаю.
– Мадам, говорит дежурный офицер Джим Брэкстон, из орегонской службы полиции.
Ее охватила такая паника, что пришлось на секунду закрыть глаза.
– Слушаю. – Голос у Мадлен сейчас был слабый, дрожащий.
– Скажите, вы знаете Фрэнсиса Ксавьера Демарко? Она глубоко вздохнула:
– Да.
– Мы обнаружили у него в записной книжке ваше имя и номер телефона. Вы упомянуты как тот человек, которому надо звонить в крайних случаях.
В ее памяти мелькнул эпизод из прошлого Рождества. Тогда Фрэнсис открыл записную книжку, которую она сама и подарила ему, и написал ее имя на желтоватой бумаге и засунул бумажку в отделение для кредитных карточек.
– Понимаю, – только и сказала Мадлен. Сердце у нее бешено колотилось, она едва слышала свой собственный голос.
– Мне очень жаль, но вынужден вам сообщить, что произошла дорожная авария.
Мадлен покачнулась и тяжело села на диван. Она еле дышала.
– Он жив?
– О Господи! – крикнула Лина.
– Его перевезли в клинику Клэмонт, в Портленд. Могу вам сообщить их телефон.
В душе Мадлен встрепенулась надежда.
– Раз Фрэнсис в клинике, значит, еще не все потеряно. На том конце провода молчали, и Мадлен почувствовала, как внезапно появившаяся надежда стала быстро таять.
– Я могу лишь сказать, что когда приехала «скорая», он был еще жив, мадам. Больше мне пока ничего не известно.
Мадлен не догадалась даже поблагодарить полицейского. Тот продиктовал телефон клиники, она записала номер на листке. Затем, набрав номер, попросила соединить ее с отделением скорой помощи.
– Да, – ответили ей, – есть пациент по имени Фрэнсис Демарко. Да, пока жив, но состояние критическое. Он попал в автомобильную аварию. Является ли она родственницей потерпевшему? Нет? В таком случае никакой информации ей больше сообщить, к сожалению, не могут.
Сейчас мистер Демарко находится в операционной, после операции хирург мог бы позвонить.
Мадлен пробормотала, что будет ждать у телефона, и повесила трубку.
Обернувшись затем к Лине, Мадлен увидела, что дочь, побледневшая, со слезами на глазах, стоит на том же месте.
– Он умер, – упавшим голосом произнесла Лина.
– Нет, жив. Он в операционной. Лина вдруг заплакала:
– О мама...
Мадлен поднялась с дивана, ее всю трясло. Несколько раз она глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Для паники и страха сейчас было не время. Позднее она может дать себе волю, но сейчас Фрэнсис нуждался в ее помощи. И Лина тоже.
И Мадлен взяла себя в руки: она как бы мысленно надела свой белый медицинский халат, сделавшись доктором Хиллиард. Врачом, который каждый день имеет дело с подобными случаями.
Мадлен подошла к дочери, крепко обняла ее и прижала к себе. Лина изо всех сил тоже обхватила мать руками. Мадлен почувствовала, что тело девочки сотрясается от рыданий.
– Тшшш... – успокаивала Мадлен, вытирая рукой слезы с лица дочери.
