не захотел, значит.
— Хватит тебе бухтеть.
— Суть такая. Не возражаешь, если я расскажу, раз ты уже сам начал? — уточнил Лютаев.
Я покачал головой. Лютаев умеет емко. И без лишних эмоций.
— Четыре года назад возле квартиры своей возлюбленной наш друг повстречал субъекта, который представившись братом Екатерины, рассказал, что его сестра ведет беспорядочную половую жизнь. Горыныч пришел ко мне с вопросом как лишить Екатерину родительских прав. И я рад, что он в конечном итоге оставил эту затею.
— Ничего себе, какие мадридские страсти. А с Катей ты говорил? Может, брат и не брат? Пиздабол какой-то левый.
— Говорил вчера. Она не отрицает.
— Что так и сказала: ну шлюха я и что такого? — не поверил Калач.
— Нет, сказала, что я худший из всех мужиков, что были в ее жизни.
Калач ожидаемо заржал.
— Прям вот так с размаху лопатой по твоей короне? Не зря она подарочек тебе со смыслом сделала. Отрасти, а потом женихайся!
— Да иди ты на хрен! — обиделся я. Еще и помпу эту сраную припомнил.
— Да ты особо не заморачивайся на этот счет, — попытался успокоить меня Лютый. — Женщины они такие. Стараются сильно ударить по болевой точке.
— Она и по паху его, и по эго одной фразой зарядила, — хихикнул Калач.
— Я не о том, не факт, что она тебе правду сказала. Она просто хотела сделать так же больно, как было больно в тот момент ей.
Лютаев смотрел на меня внимательно.
— Ты чем-то очень обидел ее. И дело не в споре. Вспоминай, что ты ей наговорил, что она теперь тебя видеть не хочет.
— Да ничего такого я не сказал. Сказал все как есть, назвал вещи своими именами, — пожал плечами я.
— То есть ты сказал: «Ты, конечно, шлюха, но я тебя и такую возьму. Цени, какой я охуенный мужик».
— Лютый, что за у вас, юристов, способность все выворачивать на изнанку? Да, я сказал, что я принял то, что у нее было плохое прошлое. Да, мне тяжело было это принять, но я понял, что она мне и такая нужна.
— И такая… — Лютый покачал головой. — Да пиздец ты умеешь предложения руки и сердца делать.
— Ты прям весь такой на опыте, — огрызнулся я.
— Да для этого и опыт не нужен. Это же элементарно. На ее месте после такого я бы тоже тебя по широкой дуге обходил. И вообще с чего ты взял, что она должна тебе радостно кинуться на шею и вприпрыжку побежать в ЗАГС? Может, у нее другие планы на жизнь? Может, у нее мужик другой есть? Может, ты не в ее вкусе и она подумала, на работе терплю этого урода, еще и дома терпеть? Да ну на хер его!
Я плеснул в бокал коньяк и залпом осушил его.
— Ну ты и сволочь, Лютый! Умеешь настроение поднять.
— У меня вопрос, — поднял руку Калач, — а ребенок тебе правда нужен или ты его, как средство манипуляции использовать?
— Нормально ты сейчас загнул. Это мой сын. Мой. Понимаешь. Вылитый я. И внешне, и характер мой. Такой пацан забавный. И смышленый, и общительный. Как бы у нас с Катей ни сложилось, я все равно буду с ним проводить время. Он должен знать, что у него есть отец. Не выдуманный Катей, а настоящий. И в свидетельстве о его рождении будет стоять моя фамилия независимо от того, захочет Катя или нет.
Глава 59
Вечером мама привела домой Даньку. Я успела вернуться от Ленки незадолго от их прихода. Естественно, от мамы не укрылось мое состояние.
— Что-то случилось? — спросила она, подловив в коридоре.
Данька ковырял кашу на кухне, и мог бы услышать наш разговор.
— Случилось, — негромко ответила я, мотнув головой в сторону гостиной, намекая на то, что нам лучше поговорить там.
— Тебе стоит присесть.
Мама села на самый краешек дивана, настороженно глядя на меня.
— Я уволилась, — собравшись с духом, сообщила я.
— Но Катя, — мама прикрыла ладонью рот, — как же так? Такая работа, такая зарплата. О чем ты вообще думаешь? Как дальше жить собираешься?
— Мам, у меня произошел конфликт с моим начальником. Очень серьезный конфликт.
— И что? Надо быть мудрее. Ты же прекрасно знаешь «ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак». Надо как-то сдерживаться. Так ты нигде работать не сможешь.
— Мам, я и так сдерживалась. Я очень дорожила этой работой, но всему есть предел.
— Не бывает таких ситуаций, когда нельзя смолчать. Но тебе надо же было свое «я» показать. Стояла бы да кивала бы головой. Ну говорит он и говорит, а ты молчи. Выговорится, сказала, что все поняла и ушла.
— Мам, вот не надо, а. Сама-то ты сколько поработала в своей жизни. Дяде Гере спасибо скажи, что пахал, а ты дома сидела.
Зря я это сказала, потому что мама тут же переменилась в лице. Менторский тон превратился в обиженный.
— Ну вот и дожила я до упреков. Спасибо, дочка. Всегда помочь стараюсь. Каждый будний день через полгорода по два раза мотаюсь сюда и обратно. Как Савраска по пробкам. Чтобы у дочери возможность на нормальную работу ходить была. А теперь ни работы, и мать с ног до головы обосрана.
— Мам, я очень ценю то, что ты делаешь. Не говори так, пожалуйста.
— Ценила бы, вцепилась бы в эту работу зубами. Люди, знаешь как, за хорошие места держатся.
Я бы могла сказать маме правду. Но она бы точно себя накрутила до сердечного приступа. И дядя Гера пострадает от ее причитаний. Драматизировать мама умеет. Да и не поверила она бы, что такое вообще возможно. Ленка вон в нашей ситуации даже с бутылкой еле-еле разобралась. Но у нее психика крепкая.
Конечно, я не ожидала, что мама воспримет мое увольнение в штыки. Мне казалось, что она хорошо знает, что просто так я никогда бы не ушла с хорошо оплачиваемой должности.
Я рассчитывала, если не на поддержку, то хотя бы на понимание. А выслушивать ее обвинения было очень тяжело. Одно радовало, что это ненадолго. Сейчас она побушует, а потом отойдет.
Сейчас она сидела, сгорбившись и закрыв лицо рукой. Она гордилась мной, что у меня получилось устроиться на такую работу, всем хвасталась, какая я умница, а теперь все мечты насчет меня пошли крахом.
— Мам, ты завтра сможешь отвести Даню в садик? — мой вопрос вывел ее из раздумий.
— А зачем? Ты же у нас безработная теперь. Вот и води сама, —
