бородатая морда, правда, вижу я его тоже с трудом. Сжимаю в пальцах его воротник, пытаясь объяснить ему хоть что-то, и сама удивляюсь, как мне удалось столько продержаться.
─ Багаж… ник… Девуш…ка.
─ Мы всё проверим, птичка. Я здесь… Рядом. Да кто-нибудь приведите уже врача!
И я понимаю, что наконец-то можно вырубиться, даже если больше не очнусь.
В его руках не страшно умирать.
16
Михаэль
Прошли почти сутки после того, как я вернул Нику, а чувство всё ещё такое, будто до сих пор теряю её. Будто держу за руку, а она ускользает куда-то под воду. Мне не вытянуть — только отпустить остаётся, потому что иначе потонем вдвоём, и это разрывает меня на куски.
Костя сидит рядом, тоже нервный и почти не спавший ни часа после всего того пиздеца, что нам удалось разрулить не без помощи ребят Гофмана. Именно Костик нашёл меня в доме птички, незнающим, куда идти и что делать, вытащил мою голову из задницы, накормил кота и придал хорошего пинка, чтобы не терял времени, а потом мы как бешеные псы отправились искать след.
Пришлось изрядно поднапрячься, вспомнив все места, к которым имел отношение мой скользкий братец, но ни в одной точке мы его не нашли, убив грёбаный день на поиски, и я едва не сошёл с ума. Винил себя, проклиная за то, как из-за собственной ревности просто отдал девчонку, которая стала моим всем, своему брату на блюдечке. Винил, но продолжал надеяться.
На второй день вспомнил о существовании бога и даже помолился, чтобы Нику не постигла участь Лисы. Было невыносимо принимать собственное существование, но и тут мой новый друг не дал удариться в соплежуйство, как бы выразилась птичка. А ведь она была права, говоря мне тогда, какая тонкая эта грань.
─ У меня когда-то была сестра, ─ поделился Костя в перерыве между поисками и отчаянным желанием прибить себя к чертям. ─ И с ней случилась похожая история.
─ Знаешь, если ты мне скажешь, что мой брат и к этому причастен, я вскроюсь, ─ полушутливо отозвался я, представляя, что пережил этот мужик.
─ Нет, хочу сказать другое. Нику я знаю достаточно, и она точно не такая, какой была моя сестра, ─ с болью признался он. ─ Не смей её раньше времени хоронить, понял? И ради всего спиртного, убери эту мину со своей бородатой рожи — это не ты виноват в том, что случилось. Родственников не выбирают.
Не сказать, что в тот миг полегчало, но сил придало, хотя надежды особой и не было. А потом и вовсе началась веселуха, когда за нами отправились люди отца. Я узнал их сразу, лишний раз убедив себя, что у меня, кроме бабушки нет семьи, и, пожалуй, никто кроме неё наверняка не расстроился бы, порежь меня хоть один из них.
К счастью, людей у Гофмана было на порядок выше, и они вовремя пришли на выручку, едва ли не в последний момент. А ещё тот пацан, Слава, который недавно откинулся, каким-то чудом обнаружил, что отцу подарили огромное старое поместье на болотах буквально пару дней назад, и это место стало последней надеждой, если бы не тот звонок Ники.
«Я бы мог не вернуть её…» ─ барабанило пульсом всё то время, что мы добирались, отбиваясь от мордоворотов.
«Я должен быть на её месте», ─ стучало под черепной коробкой, когда наконец-то удалось остановить сбегающих ублюдков.
Она угасала на глазах, и её сердце замерло, едва я отнёс птичку в «скорую», переживая самые жуткие мгновения снова и снова, пока врачи пытались реанимировать Нику. Говорят, в одну и ту же реку дважды не войти, но я не понимал, как такое могло случиться в моей жизни дважды. И снова по кругу перемалывал одни и те же мысли. Это всё из-за меня…
По дороге ей позвонила подружка, будто чуя неладное, и мне пришлось всё рассказать, заставив себя просто отключить эмоции. Так было легче. Тогда-то Тая и выложила что Нику надо везти не просто в больницу, а к конкретному врачу, потому что только он может справиться с её состоянием.
В тот критический момент я и понял, что ни хрена не знал о девушке, которую втянул в свой грязный, убогий мирок, даже не поинтересовавшись, нужно ли ей это всё на самом деле. Моя маленькая, хрупкая птичка хотела всего лишь справедливости, и когда я удостоверюсь, что она её получит, исчезну из её жизни. Клянусь, только пусть очнётся…
─ Как она? ─ спрашивает неслышно нарисовавшийся Валентин Сергеевич.
Качаю головой, и тут же появляется доктор, вынуждая нас подскочить.
─ Зря вы тут штаны протираете — она пока в себя не пришла и в ближайшее время не ждите, ─ устало рапортует самый известный кардиохирург и просто спец по сердцам. Моему вряд ли кто-то сейчас может помочь, но птичку он знает хорошо — наверное, поэтому отзывает меня в сторонку, и я следую за ним, как сомнамбула.
─ Полагаю, для неё Вы особенный человек, и я могу рассказать… ─ собирается с мыслями. ─ Полгода назад моя пациентка пережила инфаркт и довольно обширный. Её мамы не было рядом, и когда Ника очнулась, слёзно умоляла ничего ей не говорить. Я сохранил эту тайну, хотя мне не следовало, но Вы должны знать, какая эта девчонка упрямая.
Ещё бы мне не знать. Она выстояла даже после таких трудностей, и какой-то сраный недуг не отправит её в нокаут.
─ Всё так плохо с её сердцем?
─ При правильном образе жизни и без нервных потрясений всё будет в порядке. Но сегодня мы её чуть не потеряли, ─ качает головой, а в глазах слёзы, и я вижу, что Ника для него уже давно стала кем-то родным. ─ То, что ей дали, усугубило состояние сосудов, вызвав очередной приступ, а я ещё в подростковом возрасте обнаружил у неё намёк на кардиомиопатию.
─ Что ты сказал? ─ вмешивается в наш разговор женский голос. ─ Что значит «очередной?» Как давно ты скрывал от меня её состояние?!
Док бледнеет, собираясь найти тысячу и одно оправдание своему молчанию для Ирины Владиславовны, свалившейся, как снег на голову, но тут отмирает Гофман.
─ Ира? ─ почти шепчет старик, обращая на себя всё ещё зверский взгляд женщины, и я понимаю, что творится какая-то хрень, и это вовсе не из-за недосыпа. ─ Ника —
