в голове запечатлены самые лучшие правила нравственности, но как скоро примешивается и является чувствительность, то непременно очутишься неизмеримо дальше, нежели думаешь.
Я, по крайней мере, не знаю до сих пор, как можно предотвратить это. Может быть, скажут, что есть одно средство – избегать, но бывают случаи, положения, обстоятельства, где избегать невозможно; в самом деле, куда бежать, где найти убежище, как отворачиваться посреди двора, который перетолковывает малейший поступок.
Итак, если не бежать, то, по-моему, нет ничего труднее, как уклониться от того, что вам существенно нравится. Поверьте, все, что вам будут говорить против этого, лицемерие, и основано на незнании человеческого сердца. Человек не властен в своем сердце; он не может по произволу сжимать его в кулак и потом опять давать свободу».
Такие свободные рассуждения об интимных ситуациях понятны в атмосфере фаворитизма, царившего в XVIII веке не только при российском императорском дворе, но и при западноевропейских дворах. Не случайно XVIII век называют галантным («галант» – это любовник).
Опыт любви Екатерины с Сергеем Салтыковым оказался печальным: не только поддержки и верной любви, но и достойного уважения с его стороны она не получила. Если вспомнить историю рода Салтыковых, то среди них было множество предателей и перебежчиков не только из одного клана российской элиты в другой, но и к полякам. Это стало для них позорной традицией.
Вернувшись из Швеции, Салтыков стал относиться к Екатерине неуважительно: он позволял себе назначать ей свидание и не приходить на него. Но Екатерина искренно и страстно любила его, потому сильно переживала это охлаждение. До неё дошли слухи, что в Швеции Салтыков волочился за всеми женщинами подряд, поэтому она чувствовала себя одинокой, часто болела и редко бывала при дворе.
Следовательно, Салтыков оказался для Екатерины любовником и отцом её детей, но не был ни настоящим ангелом, ни демоном.
Понятовский – второй любовник Екатерины
В 1755 году в Петербург прибыли английский посланник Уильямс и его протеже, назначенный секретарём английского посольства граф Станислав-Август Понятовский, которому было 23 года. Он являлся одним из самых образованных людей своего времени, поэтому произвел благоприятное впечатление в российской столице и стал постоянным посетителем царского двора.
Между ним и Екатериной сразу возникла симпатия. Граф Понятовский, долгое время проживший в Париже и знавший толк в женщинах, был очарован Екатериной. В своих воспоминаниях он оставил её словесный портрет:
«Ей было двадцать пять лет. Она лишь недавно оправилась после первых родов и находилась в том фазисе красоты, который является наивысшей точкой ее для женщин, вообще наделенных ею. Брюнетка, она была ослепительной белизны: брови у нее были черные и очень длинные, нос греческий, рот как бы зовущий поцелуи, удивительной красоты руки и ноги, тонкая талия, рост скорее высокий, походка чрезвычайно легкая и в то же время благородная, приятный тембр голоса и смех такой же веселый, как и характер, позволявший ей с одинаковой легкостью переходить от самых шаловливых игр к таблице цифр».
Любовные отношения Екатерины и Понятовского скоро стали известны в английском посольстве, двору и великому князю. Английскому послу Уильямсу было выгодно сближение своего секретаря с Екатериной, а придворные делали вид, что этого не замечают.
Лев Нарышкин, который был в приятельских отношениях с Понятовским и с Екатериной, помогал любовникам. Вечерам он в своей карете отвозил Екатерину, переодетую в мужское платье, на свидания – к своей невестке, жене брата Анне Нарышкиной, а под утро Екатерина возвращалась во дворец. У её мужа Петра Фёдоровича был роман с Елизаветой Воронцовой, сестрой Екатерины Дашковой. Поэтому супруги не мешали друг другу.
Однажды дворцовая стража Ораниенбаума задержала Понятовского, возвращавшегося после свидания с Екатериной, и препроводила его к великому князю. Но на все его вопросы Понятовский отвечал молчанием. Тогда Пётр сказал, что он знает о его отношениях со своей женой: «Может быть, вы даже питаете злой умысел против меня. При вас есть пистолеты?»
Вскоре Воронцова по просьбе Екатерины устроила Понятовскому встречу с великим князем, который, по словам Понятовского, воскликнул: «Не безумец ли ты, что до сих пор не доверился мне!» – и объяснил, что не ревнует, а меры предосторожности, принимаемые вокруг дворца, служат обеспечению его безопасности. «А теперь, если мы друзья, здесь не хватает еще кое-кого». Он вошел в комнату Екатерины, вытащил ее из постели и, не дав ей надеть чулки и юбку, в одном капоте привел её в комнату. Понятовский вспоминал: «После этого я часто бывал в Ораниенбауме. Я приезжал вечером, поднимался по потайной лестнице, ведшей в комнату великой княгини; там были великий князь и его любовница; мы ужинали вместе, затем великий князь уводил свою любовницу и говорил нам: „Теперь, дети мои, я вам больше не нужен“. Я оставался сколько хотел».
Но потворство Петра измене жены с Понятовским оказалось непредсказуемым и коварным. Когда он узнал, что Екатерина забеременела, то сказал Нарышкину в присутствии многих: «Бог знает, откуда моя жена беременеет; я не знаю наверное, мой ли этот ребенок и должен ли я признавать его своим».
Нарышкин тут же рассказал об этом Екатерине. Она испугалась и сказала ему: «Вы не умели найтись; ступайте к нему и потребуйте от него клятвы в том, что он не спал со своей женою, и скажите, что, как скоро он поклянется, вы тотчас пойдете донести о том Александру Шувалову как начальнику Тайной канцелярии». Нарышкин пошел к Петру и потребовал от него клятвы, но тот ответил: «Убирайтесь к черту и не говорите мне больше об этом».
9 декабря 1758 года Екатерина родила от Понятовского дочь Анну, которая прожила всего пять месяцев. Из этой ситуации она сделала вывод, что ей придется или разделить судьбу с Петром, какая она ни будет, или находиться в постоянной зависимости от него и ждать, что он сделает с ней, или действовать самой так, чтобы не быть в зависимости ни от каких события…
Это означало, что она должна была погибнуть с ним или от него либо спасти себя, своих детей и государство «от тех гибельных опасностей, в которые, несомненно, ввергли бы её непредсказуемые нравственные и физические качества этого государя». То есть избавиться от мужа.
В 1758 году императрица Елизавета стала часто болеть. Это означало, что долго она не протянет и тогда на престол взойдёт Пётр III. В этом случае Екатерину ждали развод и ссылка в монастырь. И она начала действовать – искать союзников в заговоре против мужа. Первым к ней
