не прочитываю, а продумываю. Тем более достойную книгу. В некотором роде квинтэссенцию мыслей автора.
– В чём же конкретно ваша метода? Научите, если не секрет.
– Извольте. Встречая мысль автора, я стараюсь её понять. Затем пробую опровергнуть. И наконец, ищу другие идеи на ту же тему. Осмысленное заношу в тетрадь, дабы не загромождать память. Когда она плотно забита чужими мыслями, в ней для своих мало места. – Он сел, открыл заслонку печки и пошуровал кочергой угли, прежде чем положить очередное полено. – Когда печь плотно забита дровами, её трудно разжечь.
Суждение было резонное, и Сергей принял его к сведению. Решил озадачить Сократа Платоновича:
– Как вы объясните такой парадокс. Кропоткин обосновал теорию великих ледников. Но ведь любое научное доказательство есть догма и ограничение свободы поисков и открытий. Утверждая благо анархии в обществе и природе, на практике он отвергает анархию в своей науке.
– Весьма проницательное замечание. Хотя, как полагаю, вы не вполне корректно переносите его анархические взгляды на науку. В ней он был консервативен и принимал правила научного метода. Анархист в познании не он, а Николай Александрович Бердяев с его «Философией свободы».
– Если я вас правильно понял, анархия характерна для материального мира, а в мире идей, в науке, Кропоткин её не признаёт.
– В этой книжице он начинает с естествознания. Провозглашает: анархия есть основа природы. Приводит факты из астрономии, биологии. Я с ними соглашаюсь. Как говорится, супротив факта идти, как против ветра… плевать. Но затем вопрошаю себя: где в природе анархия? В Солнечной системе? Увы. Планеты, как привязанные, крутятся вокруг своего светила, пусть даже с некоторыми отклонениями от идеальных траекторий. Где тут свобода? …И у каждого из нас имеются отклонения от идеала. Но как бы ни были причудливы наши траектории, они остаются в пределах матушки-Земли. А не будь закона притяжения, она выбросила бы всех нас в космическую бездну. Нам дано преступать законы общества. Однако на этот счёт предусмотрены тюрьма, смертная казнь или психиатрическая лечебница.
Он помолчал, вздохнул, словно упоминание лечебницы навело его на печальные воспоминания, и продолжил:
– У великих мыслителей – великие заблуждения. Не избежал их и уважаемый Пётр Алексеевич. Законы природы довлеют над нами. Какая тут анархия? Или у муравьёв нет своей царицы? Или козёл не ведёт за собой баранов? Увы, природа и общество предпочитают иерархию.
– Выходит, и в природе, и в обществе идея анархии не оправдана, так я понимаю? – спросил Сергей. Ему почему-то стало обидно, что этот человек запросто опроверг идею Кропоткина. – Мне кажется, не так просто. Из-за этой иерархии люди живут в злобе и лжи, зависти, алчности, обмане. Нет правды, свободы, справедливости. Вот что имел в виду Кропоткин. Власть портит того, кто ею владеет, и губит тех, кто ей подчинён. Не знаю, об этом ли говорил Пётр Алексеевич в этой, как вы выразились, книжице, но в своих мемуарах он ясно это высказал.
– Истина не в словах, мой друг, а в деле.
– Вы всё рассуждаете, а такие, как Кропоткин, борются.
– Увы, такова моя планида. В моём возрасте, согласитесь, несколько неприлично лазить по баррикадам и ратовать за обновление жизни. Моё поколение опадает, как осенняя листва… увы и ах, напрасны сожаленья.
– Мне кажется, мы должны думать о том, что будет после нас.
– Должны или не должны, дело свободного выбора. А будущее… Полагаю, в борьбе с хаосом в России, если она более или менее сохранится, будет деспотическая власть. Даже если победят анархисты, в чём я весьма сомневаюсь.
– Почему сомневаетесь? У них теперь МФАГ.
– Простите, не силён в новоязе.
– То есть Московская федерация анархистских групп. Их в Москве несколько десятков. Они создают Чёрную гвардию в противовес Красной.
– Друг мой, чтобы объединиться, им нужен атаман. С Кропоткиным они могли бы сжаться в кулак и ударить по большевикам. Примкнув к государственникам, он предал анархию.
– Он патриот России. Для её спасения все средства хороши.
– Выходит, его теоретическое средство – анархия – бессильно?
– Он выдающийся учёный и найдёт способ сплотить общество.
– Сие вполне возможно, увы. И тогда иссохнет жизнь. Наука превратит общество в механизм, а людей – в стадо.
– Но ведь знания существуют, чтобы разумно действовать.
– Наиболее разумно организованы животные.
– Зачем тогда знание, исследования, познание?
– Для меня познание – это высшее наслаждение, доступное человеку, в отличие от прочих тварей.
3
Год 1917 заставил вспомнить знаменитое «мартобря» из «Записок сумасшедшего» Николая Васильевича Гоголя.
Переход в 1918 год и вовсе подтвердил пророчество писателя: «Числа не помню. Месяца тоже не было. Было чёрт знает что такое». А как ещё изволите понимать календарь, если декретом предписано первым днём после 31 января считать 14 февраля!
Выходит, если по старому календарю 10 февраля, то по новому – это ещё 27 января. У Гоголя: «Январь того же года, случившийся после февраля». Дожили! Поистине, «чёрт знает что такое». Большевики заставили старину Хроноса совершить прыжок по новому стилю.
Сергей хотел с этого начать очередную свою корреспонденцию, да призадумался. По-французски получается не так складно и умно, как по-русски. Да и во Франции это будет воспринято не так, как в России. Ведь там декретом было объявлено считать 22 сентября 1792 года началом новой эры! С него начали отсчёт лет, а вместо недель ввели декады…
Впрочем, и без большевистской чехарды с календарём событий было предостаточно. Сбылась вековая мечта демократов: всероссийское Учредительное собрание. Появился лозунг «Вся власть Учредительному собранию!» Тут взволновались большевики и левые эсеры, захватившие власть: как бы её у них не отобрали.
Основные события развернулись в Петрограде. Там в конце года ввели военное положение. Было ясно: большевики постараются сорвать Учредительное собрание, где большинство составляли кадеты.
Первый день 1918 года едва не стал праздником для всех противников революции: после речи Ленина в Михайловском манеже перед отрядом красногвардейцев, отбывающих на фронт, его отъехавший автомобиль обстреляли неизвестные. Был ранен сидевший рядом с ним шведский коммунист Фриц Платтен.
5 января в Петрограде прошла демонстрация в поддержку единовластия Учредительного собрания. Сторонники Советов, солдаты и красногвардейцы расстреляли мирную демонстрацию. Были убитые и раненые. Кровавая прелюдия к открытию главного демократического события революционного времени! Максим Горький в газете «Новая жизнь» сравнил этот день с 9 января 1905 года, когда по приказу царской власти была расстреляна мирная демонстрация.
Ранним утром 6 января Учредительное собрание, которое покинули большевики, продолжалось. Председательствующий эсер Чернов собрался говорить, когда к нему, выйдя из бокового входа и поднявшись в президиум, подошёл начальник стражи – анархист матрос Железняков. Тронув Чернова
