после утвердительного кивка долговязого гостя Зулук, которого с самого утра снедало необъяснимое дурное предчувствие, неторопливо вернул вифирийцу увесистый кулёк, перед тем сурово прошептав знатно волнующемуся визитёру в лицо: — Имей в виду: выкинешь чего неподобающее с провидицей, и твои жалкие останки будут по всему побережью Внутреннего моря чайки собирать не одну неделю и так все косточки до конца и не сыщут! Понял меня?
— Прекрасно понял, — снова согласно кивнул глава чистильщиков. В этот момент дверь в домишко отворилась и знакомая фигура показалась на пороге. Это воротился уже с пустыми руками нырнувший в хибарку чуть ранее с дарами и посланием напарник Зулука, бывший значительно моложе своего соплеменника, но так на него похожий. Не иначе, либо братья, либо отец и сын стояли на страже у знаменитой в узких кругах вещательницы.
— Что там, Озгюсл?
— Прорицательница благосклонно приняла подношение и ожидает этого вифирийца, — тут же доложил вернувшийся телохранитель покосившемуся на него старшему родственнику, после чего Лазару наконец-то позволили пройти в дом.
Дверь за бывшим галерным гребцом тихо притворилась, и жилистый невольник сделал шаг вперёд да так и замер на входе, силясь рассмотреть в царящем в халупе полумраке хоть что-нибудь. Впрочем, его глаза, привычные к сумраку находящейся в богатых кварталах Нурязима примитивной городской канализации, быстро освоились. Очень простая, даже можно сказать, откровенно бедненькая, без лишних изысков и уж тем более без какого-либо вычурного убранства прихожая с имеющимся ответвлением на кухню, по прямой плавно перетекала в такую же, ничем не примечательную гостиную. Освещалась каморка для гостей лишь прикрученным к стене у порога древним канделябром да двумя уже догорающими свечами, стоящими в старых, заляпанных воском подсвечниках, расположенных на краях овального, видавшего виды резного липового столика. Сам стол находился ровно по центру приёмной комнаты. Слева, ближе к наглухо занавешенному плотной полотняной тканью окну виднелась не до конца прикрытая дверка, вероятно, ведущая в спальную. Через дверную щель в гостиную, еле-еле разгоняя зависшую у подоконника темень, просачивалась тусклая полоска света; в смежной опочивальне явно чадил ещё как минимум один канделябр.
— Проходи, располагайся, — проскрипел из глубины приёмных покоев неприятно дребезжащий старческий женский голос, очевидно, на слух, должный принадлежать очень пожилой женщине. Лазар присел на стоящий пред ним стул, посмотрел на лежащую на столике глиняную табличку, с которой он же и пришёл на приём к провидице, после чего перевёл взгляд напротив, ожидая увидеть перед собой какую-нибудь дряхлую бабку. И в тот же миг, судорожно сглотнув, он чуть было не поперхнулся от испуга и удивления: из сумрака, между двух слабо горящих светильников на него уставились незрячие, белёсые и оттого жутковатые глаза маленькой, но уже седовласой девочки лет десяти-двенадцати на вид. И лишь многочисленные морщинки возле очей, цвет волос да древний голос выдавали истинный возраст очень необычно выглядевшей предвещательницы. Лазар как-то краем уха слышал робкий шепоток, что хозяйка данной избушки имеет весьма своеобразную внешность, но таких удивительных подробностей не ведал.
— Все первый раз поражаются; боги сыграли со мной злую шутку, заставив уродиться слепой да в довесок остановив моё телесное развитие на рубеже одиннадцати лет, — сипло пробубнила облачённая в неприметный длинный серый сарафанчик «девочка», при этом грустно улыбнувшись. Известная в Нурязиме пророчица явно привыкла к прекрасно ощущаемому шоку посетителей, впервые её лицезревших. Обычно характерное для слепца обострение всех остальных чувств, несомненно, в полной мере было свойственно и незрячей с рождения предсказательнице. — Но вместе с тем небожители наделили меня даром, коему завидуют все без исключения. По крайней мере, из тех, у кого его нет. Мне же всё более кажется, что это, помимо телесного недуга, ещё одно моё проклятье; видеть лучше любого соколика то, чего никак не могут разглядеть другие, в том числе даже самые могущественные маги теперешнего мира. Эх, чем-то, похоже, прогневала я богов в прошлой жизни… Или, скорее, уже в нынешней.
— Теперешнего мира?.. — ошарашенно повторил Лазар, до сих пор находившийся под впечатлением от странного внешнего вида Фейзы.
— Теперешнего, теперешнего! — нетерпеливо фыркнула прорицательница. — Ведь только всезнайки, чахлоумные да чванливые учёные мужи могут считать, что наша молодая цивилизация — первая на панцире Бессмертной Великой Черепахи, коей на самом деле столько годков, что в голове не сможет уложиться ни у кого из ныне живущих, ибо таких цифирей огроменных у нас нет даже близко. Это тебе в качестве вступления… На что ты уставился?
— Ты из ослямов, и ты — рабыня?.. — огорошенно пробормотал Лазар, снова стрельнув взглядом по массивному невольничьему ошейнику, «украшавшему» тоненькую шейку смуглолицей провидицы. — Но как тебе позволяют…
— Я не рабыня!.. — перебила вифирийца устало скривившаяся Фейза, явно не горя желанием разговаривать на эту тему. Но всё же, чуть-чуть помедлив, она продолжила: — Уже нет. И давно. Но была ей, как понимаешь. Дабы рассчитаться с долгами, меня продал в рабство родной отец через несколько дней после того, как моя мать умерла от тяжкой хвори, именуемой в народе чёрной пагубой. Так уж звёзды сошлись, изволь без жалостливых подробностей. Но как мне кажется, именно с тех самых пор мой организм перестал расти. Может быть, от пережитого мной потрясения, кто знает… Хотя я могу и ошибаться: рост мог остановиться и из-за того, чем пришлось вскорости заниматься, чтобы выжить. Ведь мне случалось творить кощунственные, мерзопакостные, богам противные вещи. Сначала я попала в препоганейший дом утех, и поистине поражает, сколько подлецов, негодяев, а также болезных на кочан людишек с извращёнными Ахриманом фантазиями хаживают в сии отвратные увеселительные заведения! М-дя… Ну а потом прорезался мой дар. И статус у меня поменялся: я стала предсказывать за деньги, что строжайше запрещено Светлыми богами. Быть может, они мне в наказание и оставили «вечную молодость», да будь она неладна, окаянная!.. Ведь надо понимать, что юна я лишь снаружи. Внутри меня же всё стареет, как у обычного человека, и годков мне уж давненько не одиннадцать. Можешь смело прислонить с любого бока к этой циферке ещё единичку.
Фейза на миг задумалась о чём-то своём, а затем, печально вздохнув, прошамкала: — Но благодаря своему дару и злату, за него полученному, а также появившимся богатым, влиятельным покровителям, ощутимо поднявшимся в высших кругах благодаря моим всегда сбывающимся предсказаниям, я смогла выторговать себе свободу, а чуть позже выкупить и своих знакомых собратьев по несчастью, которых ты встретил у дверей. После чего никогда я более не вещала
