Тремаль-Наику. – И ты, если хочешь, ложись. Мы с Каммамури и негрито посторожим. Хотя, думаю, нам сейчас ничего не угрожает. Даяки тоже, должно быть, вымотались, а гора у нас под боком.
Малайский Тигр уселся на обломок скалы, поставил между коленей свой изумительный карабин, набил трубку и раскурил ее, не сводя глаз с темного травяного моря. Каммамури и десяток негрито устроились ниже, возле четырех спингард, расставленных на каменной террасе, которая очертаниями напоминала кита.
На равнине по-прежнему не было ни души. Не рычали звери, смолк даже лягушачий хор. И не тянулись к небу дымы, из чего Сандокан заключил, что даяки еще не устроились на ночлег. Да и подозрительное молчание животных тоже намекало на передвижение немалого количества людей.
Часа через три к Сандокану подбежал Каммамури.
– Даяки? – спросил Малайский Тигр.
– Там огоньки в траве, господин.
– Далеко?
– Да.
– Скажи негрито, пусть разбирают и тащат сюда спингарды.
– Уже.
– И буди остальных. Пора подниматься на Кинабалу. На вершине мы сможем дождаться Самбильонга. Смотрите только ящики с боеприпасами не посейте.
– Лично за всем прослежу, Малайский Тигр.
Не прошло и пяти минут, как колонна поползла вверх по крутому лесистому склону Кинабалу. Против срочного восхождения протестовал лишь один человек. Это был Янес, рассчитывавший проспать двадцать четыре часа кряду, наплевав на всех даяков на свете.
Деревьям не было счета, в кустах шмыгало непуганое зверье. Вряд ли какой охотник прежде забирался на эту гору. Сандокан разослал людей, приказав им настрелять столько дичи, сколько сумеют.
Узнав, где враги, Малайский Тигр сразу обрел былую уверенность. Он понимал, что до прибытия Самбильонга отряду потребуется запас продовольствия. В конце концов, тот мог задержаться по независящим от него причинам. В лесу загремели выстрелы. Всякая живность, в том числе крупные птицы вроде фазанов и калао, градом падала к ногам метких малайцев.
Остальные продолжали тяжелый подъем. Временами им проходилось преодолевать настоящие бастионы скальных выступов, за которыми удобно было бы держать оборону. Через пять часов негрито и ассамцы достигли вершины. Там обнаружилось плато, напоминающее такое же место на Кайдангане, опоясанное высокими каменными грядами. Негрито разыскали единственное ведшее туда узкое ущелье. По его дну бежала речка. Со всех остальных сторон плато выглядело совершенно неприступным.
– Отличный форт, – одобрил Сандокан, едва взглянув на находку негрито. – Выставляй спингарды и держи себе оборону против целой армии.
– Действительно, – кивнул португалец. – Настоящий стратегический пункт, как любят выражаться европейские генералы.
– Значит, здесь и обустроимся.
– И я наконец-то высплюсь от души.
– Янес, ты превращаешься в лежебоку.
– Нравы ассамского двора развратили старого пирата. Там я почивал по двенадцать часов на позолоченном ложе, инкрустированном рубинами и перламутром. Видишь ли, мой дорогой Сандокан, согласно строгому придворному этикету раджа обязан много и сладко спать, дабы отдыхать от тяжких государственных забот.
– Ага, так уж они тебя тяготили! – Тремаль-Наик покатился со смеху.
– Конечно! Я же был опорой моей славной рани, – с комичной серьезностью провозгласил Янес.
Начали подтягиваться малайцы, тащившие на плечах оленей, бабирусс, фазанов и даже обезьян. Каждый пристрелил по зверю или птице, обеспечив отряд пропитанием. Теперь нужно было сохранить добычу от палящего солнца.
Тщательно обследовав склон и окончательно убедившись, что других путей отхода, кроме ущелья, на плато нет, Сандокан, Тремаль-Наик и Янес приказали установить спингарды над устьем. Часть людей поставили лагерем на берегу бурливой речки, остальным предоставили полную свободу, ведь опасаться пока было нечего.
Голод победил усталость и сон. Женщины собрали хворост, разожгли костры так, чтобы их не было видно снизу, и сноровисто выпотрошили двух бабирусс. Вскоре по лагерю пополз аппетитный запах. Люди повеселели. Каммамури – полковник, повар, китмутгар, интендант и так далее и тому подобное – взялся приготовить для своих командиров двух великолепных аргусов[66], обещавших быть не хуже обычных фазанов.
После ужина каждый повалился там, где сидел: многодневные утомительные нагрузки наконец взяли свое. Бодрствовали только дозорные на берегу. Им приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы не уснуть. В тишине монотонно шумела, сбегая по ущелью, река. Иных звуков не раздавалось ни на склонах горы, ни на равнине.
Весь следующий день также прошел спокойно. Люди отдохнули, восстановили силы, а враги не показывались. Похоже, даяки уже поняли, куда подевались беглецы, и не торопились соваться в ущелье, догадываясь о ждущих их там трудностях, в том числе о хорошо знакомых им спингардах.
Сандокан отправил вниз разведчиков, и те обнаружили даяков, прятавшихся в густой траве у самого подножия Кинабалу. Охотники за головами даже не разжигали костров.
– Очередная осада, – проворчал Янес, который спустился вместе с Тремаль-Наиком и небольшим отрядом примерно до середины склона. – Этот греческий прохиндей предпочтет уморить нас голодом, нежели потерять своих людей в бою. Как думаешь, Тремаль-Наик, у него получится?
– Наши охотники не перестают приносить дичь, а женщины не покладая рук сушат мясо. Меня больше беспокоит судьба Самбильонга. Если даяки его перехватят, то легко разгромят.
– Сапагар получил все нужные указания и знает, что делать. Как только мы увидим три сигнальных костра или три столба дыма, сами спустимся навстречу.
– Только вряд ли подмога прибудет скоро.
– Разумеется. Ведь Самбильонгу с Сапагаром придется идти, соблюдая предосторожности.
– Интересно, не оставили ли даяки на равнине дозор для прикрытия тылов?
– У них нет боевых генералов, мой дорогой Тремаль-Наик. Они знают лишь одну тактику: переть напролом. Ну, возвращаемся, пока сами не попали к ним в лапы.
Третий день ничем не отличался от первых двух. Лагерь не атаковали, если не считать пары-тройки дротиков, пущенных из зарослей по охотникам, которые сразу ответили выстрелами из карабинов. Мало-помалу даяки начали обозначать свое присутствие. Войско, раз в семь превышающее по численности отряд Сандокана, разбило несколько лагерей у подножия Кинабалу и окружило гору. Видимо, им не улыбалось еще раз обнаружить, что осажденные бесследно исчезли у них из-под носа.
Грек определенно предпочитал осады сражениям, в которых легко получить шальную пулю. И он не ошибался, ведь уже на собственном опыте убедился в меткости противника, чьи пули летели туда, куда их посылали.
Сандокан, хоть и не верил, что подмога прибудет скоро, ни на час не снимал дозоров, расставленных на горных пиках, откуда они могли заметить приближение Самбильонга.
Так миновало еще три дня. Время от времени происходили краткие стычки с даяками, которые злились от долгого безделья и отсутствия свежих вражеских голов в своих корзинах, какой бы расе эти трофеи ни принадлежали.
Дозоры с обеих сторон обменивались отравленными дротиками и пулями. Ни малайцы, ни ассамцы, ни негрито не приближались к вражеским лагерям на опасное расстояние, так
