темноте, заставляя слепнуть.
– Марат, – тихо шепчу пересохшими губами.
Осторожно прикасаюсь к его крепкой груди.
Хочу сказать. Что мне все это ненужно. Сколько у меня таких камней было, на показах! Пусть и не моих. Пусть он достал что-то особенное, редкое. А я уже поняла, что другого Марат и не принес бы.
Но… Это все так ведь не важно!
Мне хочется разобраться в другом. В наших чувствах. Если они есть, кроме его дикого, адского желания. В нас. Или пока не время?
Но все слова, все вопросы просто замирают у меня в горле.
Руки натыкаются на что-то мокрое.
В ужасе отшатываюсь. Подношу ладони к самым глазам.
– Ты ранен? О, Господи!
Внутри все замирает и переворачивается одновременно.
Так вот, что это был за сладковатый запах! Это кровь! Его кровь!
– Марат!
– Пустяки, – он так же неотрывно смотрит на меня.
– Не хочешь на себя полюбоваться? Обнаженная. В полутьме. В полный рост и с этим сверканием?
– Ты с ума сошел!
Мне хочется его сейчас ударить. Вот честно. Несмотря на то, какой он грозный и что я его должна бояться. Ну или, как минимум, не перечить!
– Какие камни? Какие драгоценности. Марат! Ты ранен! У тебя кровь!
А вместо того, чтобы заняться этим, он ерундой какой-то занимается!
Может, он потому и стоял так долго на пороге комнаты? Не потому, что раздумывал, войти или нет, а потому, что, возможно, он ослаблен ранением?
– Женщина. Я сам решаю, что нужно делать, – хрипит Марат, поглаживая пальцем мою шею.
Слегка опускаясь к груди…
– Поднимись. Хочу посмотреть, как вышло.
– Включи, пожалуйста, свет, – выдыхаю на грани слышимости. Губы совсем не слушаются. Будто онемели.
– Мне больше нравится так. В полумраке.
Черт бы его побрал!
Вскакиваю с постели. Включаю свет и только и могу, что в ужасе прижать ладони к губам.
Он и правда ранен. И достаточно серьезно!
Рубашка просто разодрана. Вся грудь залита кровью.
– Срочно! Тебе срочно нужна помощь!
Выхожу из ступора. Начинаю метаться по комнате.
Что? Что, черт возьми, делать?
Я не доктор! Даже принципов первой помощи не знаю!
– Вода! Нужно принести воды! И снять рубашку! Или лучше срезать? Да. Именно срезать. И звонить в скорую! Марат!
Марат
– Угомонись, женщина, – выдыхаю, гневно сверкая глазами.
Это что?
Маленький камушек собрался мне перечить? Не бывать такому! Даже если Лиля и Алмаз. Даже если она и вызывает во мне что-то давно, так глубоко забытое и похороненное! Даже не так. С большей силой, чем когда-то. Надо признать. Надо. Хотя бы самому себе.
Но позволить женщине спорить?
Э, нет! Это уже слишком!
И пары ночей в моей постели не отработала, как должна бы, а уже пытается качать права!
– Ко мне иди.
Слишком резко дергаю на себя. Впечатываю в свое тело.
Впечатываюсь сам.
Даже не замечаю, как глаза прикрываю. Жадно глотаю ее запах. Нереальный аромат. Заводит с полоборота! Меняет что-то внутри. Настолько, что я…
– Ну, чего ты разволновалась?
Злиться не получается. Наоборот. Усмехаюсь. Поправляю ее выбившийся локон, заправляя его за ухо.
– Это пустяки, Алмаз. Царапина. А нам есть, чем заняться. Гораздо более интересным. Например… Для начала пройдись по комнате. Покажи мне себя во всей красе.
Да. У меня слабость. К хорошему оружию. И обнаженным девушкам , на коже которых сверкают камни.
Или… По ходу, именно к одной девушке. Раньше за собой такого как-то не замечал!
– Чего забилась? Дрожишь вся? Ты это прекращай, Алмаз.
Что за черт?
Отстраняюсь, заглядывая в эти огромные глазища.
Я что? Недостаточно с ней был нежным? Должна давно прекратить меня бояться, а сама дрожит, как загнанный гончей заяц!
– Ты. Ранен.
Прикусывает губу. Сама не понимает, как меня этим дразнит. Зверя во мне пробуждает.
Трясется вся. А смело, даже нагло вскидывает глаза. И… Мне, вашу мать. Втыкает их вот прямо в самую душу! В самое нутро! Насквозь!
– Чего переживаешь? Что постель кровью испортим? Новую куплю, – хрипло бормочу, опять притягивая ее к себе.
Пробегаю губами по тонкой нежной шее. Чуть прикусываю, замирая там, где так отчаянно бьется жилка.
– Ну же Алмаз. Расслабься.
А руки уже жадно обхватывают ее грудь. Сдавливаю пальцами сосок, превратившийся в заостренный камушек.
Твою мать.
Как пацан, жадно дышать начинаю.
Нажраться ее, напиться не могу. Член стоит колом. И причем давно. Еще с того самого момента, как переступил порог собственного дома, успев представить себе ее спящей. Ждущей меня. В моей постели!
Хоть, может, и не ждет, – пронеслось в голове.
И с каких-то херов вдруг это так важно для меня стало.
Так важно, что даже замялся на пороге, на нее любуясь.
А если не ждет?
Просто, как и другие, выбрала себе богатого и влиятельного покровителя? И, по сути, только терпит свою отработку со мной в постели?
Хрень какая же в голову полезла!
Какая мне разница? Это сделка. Не хуже остальных. Нормальная, обыкновенная сделка. Так и должно быть.
Но вот как-то все с ней не так. С самого начала.
И я, как одержимый, жду каждого ее отклика. Пьянею, сходя с ума, ловя ее тихие стоны, переходящие в крик. И каждую новую вибрацию ее тела, каждый новый спазм!
Какая она настоящая. Как сладко кончает!
Даже ртом мне наслаждение доставляла тогда совершенно искренне! Не по отработке.
И черт. Твою мать!
Понимаю. Не сделку хочу. Вот именно с ней. Не отработку! А по-настоящему!
Впервые за много лет вдруг прорвало.
Ее хочу. Всю. Полностью. На максимум. И без остатка!
Да только разве так бывает?
– Ты послушной должна быть, Алмаз. Покорной. Я что? Много от тебя требую?
Веду пальцами по ее животу. Чувствую, как напрягаются внизу мышцы.
И самого током бьет. Лупит. Лупашит. Жилка на виске так бешено биться начинает. Аж пелена перед глазами.
– Будь хорошей девочкой. Раздвинь ножки.
Не слушается. Замерла. Не дышит даже, кажется.
Ничего. Эту хрень я быстро исправлю!
– Ну?
Провожу жадными пальцами по ее складочкам. Нажимаю на сжавшийся в дернувшийся комочек клитор. На остальные точки.
Она такая чувствительная, моя девочка. Мой Алмаз. Сразу откликается. А я умею нажать, куда нужно. Знаю, как из этого инструмента самые сладкие ноты вытащить!
Но… Что за черт!
– Сухая.
Выдыхаю, вытаскивая из нее пальцы.
Опускаю ладонь на ягодицу, жадно сжимая. Кажется, оставлю отметины. Но,
