неизменным оставалось только одно, я млела и блаженно улыбалась.
Помассировав каждый миллиметр стопы и все пальчики по отдельности, Олег переключился на икры. Ощущения всё так же неописуемо приятны, но теперь от тактильных манипуляций нега не растекается по всему телу, а скапливается в одном месте, и я чувствую томительную и нарастающую напряжённость в паху.
— Олег, — обратилась к мужчине, с целью попросить закончить массаж, но в горле пересохло, и умопомрачительные ощущения с мысли сбивали, так что удалось произнести только имя.
— М-м? — Олег как ни в чём не бывало вопросительно выгнул бровь, словно в упор не замечал, как я тяжело дышала, покраснела и напряглась. — Что такое? Сильно давлю? Вот так лучше? — массируя уже бедро, спросил он.
Какой там, в ответ даже промычать не получилось, вместо этого дёрнулась и закусила губу. От прикосновения мужских рук к бедру меня словно током ударило, а вся кровь перетекла в низ живота, и теперь давит, пульсирует, а ещё заставляет желать такое, о чём даже думать и то стыдно.
— Посмотри на меня, — Горский, приподняв мой подбородок, заглянул в глаза — Если захочешь, чтобы я остановился, просто скажешь «Нет».
Олег, не прерывая зрительный контакт, сбросил на пол, повязанное на бёдрах, полотенце, вплотную приблизился, резким движением распахнул на мне простынь и пристально жадными глазами разглядывал. Я же, как под гипнозом, сижу смирно, не сопротивляюсь, не пытаюсь прикрыться или протестовать, а только всё глубже и тяжелей дышу.
Мужчина большим пальцем провёл по моим губам, спустился ниже и уже обеими руками с силой сжал грудь, очертил по контуру бёдра и, взяв за колени, широко развёл ноги в стороны.
Да что со мной происходит, почему голова чумная и позволяю всё это с собой вытворять…?
— Олег, — практически простонала я. — Это не правильно.
Горский потянул за волосы вниз, отчего моя голова запрокинулась, и в миллиметре от моих губ хрипло прошептал:
— Ты же помнишь правило, тебе надо только произнести слово «Нет», и я сразу остановлюсь.
Быть может, и заставила себя выдавить это слово, но мужчина погрузил в меня палец, и началось что-то невероятное… Вцепившись в плечи Олега, я содрогалась, выгибалась и стонала, но когда доходила практически до пика наслаждения, он останавливался, давал передышку и после начинал заново.
— К чёрту это твоё слово «Нет», — зло прорычала я. — Говорю «Да».
— Как же я этого долго ждал, — победно с предвкушением выкрикнул Горский и с такой страстью припал к моим губам, что в одно мгновение перестала осознавать, где я, и кто я.
Глава 28
Да, наворотила дел — мама не горюй! Вот что получается, когда думаешь не головой, а тем местом, что чуть ниже спины. Причём в моём случае это не фигуральное выражение, а констатация факта. Ведь кто мной руководил, когда Горскому говорила «Да» – попа и её подружка, ближайшая соседка.
Если бы мы с Олегом впервые встретились только вчера, или пусть даже сегодня, вообще ни о чём не жалела, ну, возможно, только переживала, что парень после скорой близости потеряет ко мне интерес и больше даже не позвонит. Но мы с Горским, увы, в иной ситуации, у нас за плечами есть прошлое, и ничего хорошего в нём нет. Предательство Олега, мой брак с его родным дядей, взаимные оскорбления, да, боже мой, мы даже дрались.
Уже сейчас знаю, что буду вспоминать каждое мгновение близости с Горским до конца дней. Потому как ту безудержную страсть и в то же время нежнейшие ласки – забыть невозможно. Но будущего у нас с Олегом нет, и оттого так тоскливо, что хочется выть, а ещё продлить этот момент, когда мы уставшие, но жутко довольные, обнявшись, просто молча лежим. А ещё лучше, чтобы мир замер, и мы так провели вдвоём целую вечность.
Олег, что до этого расслаблено на мне просто лежал, ожил, ласково поцеловал в висок и, обдавая горячим воздухом ухо, что-то тихо-тихо шепчет, слов не разобрать, но это и не нужно, по тону понятно он говорит нежности.
Обхватив его шею руками и обвив ногами талию, прижала мужчину к себе ещё теснее и едва сдерживаю слёзы. Олег мне изменил, я не смогу ему доверять, а он никогда не забудет, что вышла замуж за Виктора. Наши отношения заранее обречены и это огромная нестерпимая боль…
— Есть кто живой? Хозяева! — с улицы донёсся мужской голос, и мы, не сговариваясь с Горским, друг на друга посмотрели.
— Ты ждёшь гостей? — с неприкрытой претензией поинтересовался Олег и глядит возмущённо.
— Нет, — мотнув головой, откровенно растерялась я. — Ко мне вообще никто не ходит.
Горский замер, словно поймал за хвост какую-то мысль и, осознав её, крепко зажмурился.
— Чёрт, это, наверное, молоко принесли, сегодня утром с одним мужиком возле магазина договорился.
— Беги тогда. В баню дверь настежь открыта, он сюда первым делом зайдёт.
— Твою ж мать, — спрыгивая с полки, ругнулся Олег. — И на кой мне сдалось это молоко…, — мужчина было рванул к выходу, но передумал, вернулся и меня поцеловал. — Я скоро, никуда не уходи и не вздумай одеваться. Я же тебя испачкал, буду мыть.
Только Олег скрылся за дверью, спрыгнула на пол и в скором темпе зачерпываю ковшом из бака горячую воду, а из бочки холодную и выливаю в таз, чтобы перед тем, как одеться, хотя бы облиться. Знаю я, чем совместное мытьё с Горским закончится — опомниться не успею, как ноги окажутся закинутыми на его плечи. А мне и одной близости хватило с лихвой, чтобы ум за разум зашёл, и те чувства к Горскому, которые из себя с таким трудом выдрала, убила и зарыла в глубокую яму – ожили, откопались и сказали: «Здравствуйте».
Смыв пот и прилипшие к коже листья от веника, выглянула в предбанник, убедилась, что он пуст, схватила первое попавшееся откровенно влажное полотенце и судорожно вытираюсь.
Хриплый гогот с улицы заставил посмотреть в окно, и я с облегчением выдохнула. Зря торопилась: время привести себя в порядок есть. Колоритный дядька в потрёпанном жизнью клетчатом пиджаке и с двухлитровой банкой молока зажатой подмышкой, так понимаю, впервые за долгое время нашёл не только свободные, но ещё и новые уши и теперь вливает в них все свои байки, истории и курьёзы. Выражение
