царила самая добродушная. Беспокойство Кристабель улеглось, и она не прочь была проводить время в обществе господина де Мо.
Наконец Ла Мэр в сопровождении де Мо отправились в Париж. Снега было немного, и он подмерз, так что ехали быстро. Когда впереди показались стены и башни столицы, Кристабель высунулась из окна кареты и ахнула от восторга. Она, дитя глухой провинции, выросшая в рыцарском замке в окружении бедных деревень и долго воспитывавшаяся в монастыре, была покорена таким большим и, как ей казалось, красивейшим в мире городом.
Они въехали в Париж через ворота Сен-Жак и проследовали по одноименной улице. Школяры, торговцы, воины, крестьяне, ремесленники, воры, попрошайки, калеки – все смешались на узких улочках города. Снега здесь не было – он быстро таял под тысячами ног, превращаясь в грязь. Король Филипп, живший среди непрекращающихся войн, заковал Париж в цепь мощных оборонительных башен и высоких стен, так что город, не имевший возможности расширяться, стал расти внутрь и вверх. Дома лепились друг к другу, словно стараясь выдавить соседа с занимаемого места, их этажи росли, дворы и площади застраивались и исчезали в море жилых кварталов, узкие улицы еще более суживались.
Проехав по мосту Богородицы, путники оставили позади себя Сорбонну и оказались на острове Сите – некоем огромном корабле посреди Сены. Проезжая мимо строящегося собора Богоматери, Кристабель попросила остановиться и, выйдя на площадь, окинула взглядом, полным восхищения, эту романскую громаду. К этому времени собор был по большей части завершен, величественный фасад собора с окнами-розетками был закончен, но башни еще стояли в лесах. На паперти толпились нищие и калеки. Увидев знатных особ, они, жалобно причитая и воздевая к небу руки, неистово крестились и приближались к карете. Де Мо хотел было, вынув меч, прогнать попрошаек, но это, возможно, не понравилось бы Кристабель, тогда он отстегнул от пояса кошелек и, достав несколько монет, бросил их нищим.
– Пойдемте, графиня, – сказал он, – вы еще успеете налюбоваться красотами Парижа.
Вскоре впереди показался королевский дворец. Однако сразу туда они не поехали. Де Мо попросил семью Ла Мэр остановиться в его доме, неподалеку от дворца, где они смогут отдохнуть и переодеться перед встречей с королем. Из окон двухэтажного дома де Мо дворец был виден очень хорошо, и вскоре граф де Ла Мэр мог наблюдать, как барон, вскочив в седло, отправился докладывать о гостях королю.
Он вернулся скоро. Бросив поводья слуге, де Мо даже не вбежал, а влетел в дом. Ла Мэр встретили его с удивлением. Барон, переводя дух, сказал, что сегодня король уезжает к одному из вассалов и приема не будет, но его величество на несколько минут окажет честь этому дому и почтит его своим присутствием. Ла Мэр, уже переодетые для торжественного приема, несколько огорчились, что не увидят королевского дворца, но все-таки были обрадованы тем, что король задержится в Париже только для того, чтобы поприветствовать их.
Мать и дочь были одеты в великолепные платья бордового и голубого цвета соответственно. Талии дам охватывали шелковые пояса – предмет тогдашней роскоши, – украшенные золотой обкладкой и мелкими рубинами. Ножки их скрывались под прелестными полусапожками из цветной кожи с нашитым на нее бисером. Роберт де Ла Мэр приготовился к встрече с королем, надев новый фиолетовый камзол с гербом, на шею повесил золотую цепь. В общем, Ла Мэр были во всеоружии.
Де Мо, засвидетельствовав дамам свое глубочайшее восхищение, отвел графа в сторону и сказал:
– Господин граф, у нас мало времени, но дело, о котором я бы хотел говорить, не требует отлагательств. Мы должны решить его сейчас.
– Я слушаю вас, барон.
– Дело в том, что я никак не ожидал, что свидание с королем произойдет так скоро, и хотел спросить вас об этом несколько позже, но спрашиваю теперь: не согласитесь ли вы отдать за меня вашу дочь, прекрасную Кристабель?
– О барон, это так неожиданно…
– Я говорил с королем, он одобрит этот брак и, думаю, не оставит нас в своей милости.
– Ваше предложение не только заманчиво, но и честь для нашей семьи. Уверен, Оливье был бы рад этому!
– Значит, вы согласны?
– Да, но надо спросить Кристабель. Думаю, она будет счастлива стать вашей женой!
Де Мо весь задрожал от радости. Но тут на улице послышался шум, и все поняли, что прибыл король. Барон пошел встречать Филиппа II. Ла Мэр прошли в гостиную и приготовились засвидетельствовать королю свое почтение.
Де Мо, только шагнув за дверь, чуть было не налетел на его величество, оставившего многочисленную свиту на улице и ступающего на порог. Барон тут же склонился перед королем и открыл перед ним дверь, пропуская вперед. Но Филипп II не спешил заходить внутрь.
– Что-то случилось, ваше величество? – спросил, недоумевая, де Мо.
Лицо короля, несколько скрытое в тени огромной шляпы с пером, было спокойным, но в то же время суровым. Он молча смотрел на барона. Де Мо судорожно сглотнул слюну.
– Вы более нужны сейчас во дворце, чем здесь, – наконец произнес Филипп II. – Дофин ждет вас.
– Но, ваше величество, как же…
– Дело крайней важности. Не заставляйте моего сына вас ждать.
Де Мо понял – что-то произошло и перечить королю нельзя. Возможно, что сегодня все сорвется, но согласие графа де Ла Мэр на брак получено, поэтому благословение короля пусть откладывается.
– Ваше величество, а как же моя просьба…
– Не волнуйтесь, барон, все будет так, как должно быть, а теперь идите.
Де Мо подчинился. Оседлав лошадь, все еще находящуюся на улице под присмотром слуги, он направился во дворец. Свита короля провожала его с какими-то странными улыбками.
Филипп II вошел в дом барона. Слуги склонились в глубоком поклоне и проводили короля в гостиную. Он вошел бодрым шагом, с приветливой улыбкой и, казалось, полностью заполнил собой весь дом. Граф Роберт поклонился, Луиза и Кристабель де Ла Мэр сделали глубокий реверанс. Сердце девушки бешено забилось, она то краснела, то бледнела. Шутка ли – перед ней сам король Франции, великий человек своего времени. Тот, кто заставил ненавидеть себя добрую половину Европы; тот, кто был крайне суров к заносчивым вассалам и охотно привлекал к себе людей незнатных; тот, кто разбил армию союзников при Бувине; тот, кто объединил почти всю Францию; тот, кто совершил Крестовый поход; и наконец, тот, кто был просто интересным и привлекательным мужчиной, откровенным с друзьями и замкнутым с теми, кто ему не нравился, большим мастером хорошо выпить и поесть, предусмотрительным и очень упорным человеком, в общем – настоящим баловнем судьбы. Он был так близко, что
