ложке в обед.
– Не надо, я больше не буду притворяться!
– Потерпи ради здоровья, – сказала тётушка тоном, которым уговаривают капризных детей.
Рой вздохнул, похоже, ни в одном доме Дзете даже порог нельзя переступить безнаказанно. Хотя в этот раз сам подставился.
– Мне неудобно злоупотреблять вашим гостеприимством и…
– Оставайся. Куда идти в такую погоду. Не буду я тебя поить микстурой, раз не хочешь. И не бойся, я никому тебя не выдам.
– Спасибо.
– Не веришь, – чуть вздохнула тётушка, наклонилась вперёд и вдруг погладила его по руке.
Рой вздрогнул. Он так давно не чувствовал ласковых прикосновений, что в первый момент не поверил, но следом хлынуло осознание, насколько ему не хватало хотя бы крупиц тепла, и он невольно удержал руку баронессы, когда она хотела отнять.
– Бедный, – грустно сказала тётушка.
Рой опомнился и выпустил руку. Баронесса встала, и мягкое облако затопило всё до горизонта. На голову драконианца опустилась ладонь.
– Как же ты натерпелся и изголодался. Теперь всё будет хорошо, здесь тебе ничего не грозит, отдыхай.
Сжимающая холодная чешуя слезла с сердца. Рой упал в кружева и впервые за весь трудный год на Дзете разрыдался.
* * *
Почти целую неделю драконианец провёл в кровати, а тётушка дежурила как около тяжело больного, отлучаясь лишь ночью на несколько часов. Когда Рой не дремал, она рассказывала какие-то ничего не значащие истории или спрашивала о прежней жизни, и дозированно, как микстуру, выдавала ласку.
Сознание Роя будто раздвоилось. Внешне он старался вести себя вежливо и спокойно, но внутри очень одинокий дракон караулил и как губка впитывал каждый добрый жест и взгляд, жадно пополняя истощённые запасы тепла. Порой Рой ловил себя на мысли, что подай тётушка знак – и он сделает что угодно, поползёт за ней на коленях на край света или разорвёт любого, если в конце наградят мягкой рукой на лбу. Разум пугался, но дракону было всё равно. Рой чувствовал, что баронесса знает о своей власти – и был вдвойне благодарен за то, что она вела себя безукоризненно деликатно, ни словом, ни движением не переступая черты. Когда дракон внутри начинал беспокойно ворочаться, она клала руку на предплечье Роя, тот сразу же расслаблялся как под капельницей и незаметно засыпал.
По мере того как дракон насыщался, он постепенно отходил на задний план, и однажды вечером, сладко зевнув, уполз куда-то глубоко, свернулся калачиком и окончательно уснул. Рой открыл глаза. Комната тонула в сумерках. Розово-голубое днём, а при таком освещении тоже серое облако колыхалось около кровати.
– Я тебе больше не нужна. Но ты не торопись. Отдыхай здесь до весны, а как потеплеет, отправишься дальше в путь.
На лоб легла рука и Рой понял, что его ненасытная жажда унялась.
– Спасибо, – прошептал он и крепко уснул.
* * *
Рой проснулся абсолютно счастливым, сладко потянулся, открыл глаза – и растерялся. Он сидел в кресле перед камином, укрытый колючим пледом. На полке стояли часы с треснувшим циферблатом, и это было единственное, что не изменилось в обстановке гостиной.
Облицовка камина была местами отколота. Весёлые обои в цветочек выцвели, на них неровными континентами поселилась плесень. В левом углу вместо комода лежала куча досок. От портрета осталась только покосившаяся рама. Рой повернулся направо, кресло крякнуло, в бок впилась пружина и драконианец ойкнул.
С кровати в дальнем углу спрыгнул Гвараз, подлетел к креслу и уставился на Роя.
– Неужели очнулись? Ну слава Сириусу! Я боялся, вы совсем уйдёте. Встать можете? Не торопитесь, если голова кружится.
Рой поднялся, Гвараз попытался его поддержать, но драконианец отстранился.
– Я в полном порядке, только не понимаю, что случилось с комнатой и почему твоя кровать тут. А где тётушка? Ещё спит?
– Тётушка? – растерянно переспросил юноша и сник: – Всё-таки умом тронулся. Вы только не волнуйтесь…
– Я совершенно здоров, но не очень понимаю, кто и зачем так испортил гостиную. Погоди, а сколько я спал?
– Ну это как считать. Если с момента последнего возбуждения, то часов десять. А если с момента, как выключились, то неделю.
– Что значит «выключился»?
– Вы что последнее помните?
– Как в спальне тётушка попрощалась перед сном.
– Да какая ещё тётушка?
– Твоя двоюродная. Баронесса Докрефе. Это же её дом?
– Дом-то её, но она умерла десять лет назад, и тех пор тут никто не живёт. Потому я и предложил здесь залечь на дно.
– Как? – Рой отступил и рухнул в кресло. – Я что, спал десять лет?!
– Почему? Я же говорю, с неделю. Как мы приехали, вы на пороге будто в какой-то транс впали, ни на что не реагировали. Я в кресло усадил, вы всё это время так и сидели. Только в первый день иногда начинали что-то бормотать и кругами бродить, а потом совсем отключились. Хорошо хоть рефлексы остались, поить и немного кормить получалось. Часто у вас такие приступы или впервые? Это, случайно, не заразно?
Рой молча направился в свою бывшую спальню. Комната оказалась там, где он и помнил. В полусгнившем матрасе копошились мыши. Табурет облюбовали древоточцы. Дверца шкафа висела на одной петле. Через разбитое окно на пол натекла огромная лужа. Снаружи ещё угадывались границы бывших клумб, и остов лавочки застыл надгробием прежнему уюту.
Рой спросил, где спальня хозяйки и, не слушая причитаний Гвараза об опасности сгнивших ступенек, направился на второй этаж.
Дверь в спальню валялась в стороне. Над широкой кроватью колыхались остатки балдахина. Драконианец приоткрыл шкаф. На вешалках поникли когда-то розовые и голубые кружева. Прямо в лицо вылетела стая потревоженных насекомых, и Рой быстро захлопнул дверцу.
На комоде валялись забытые безделушки. Драконианец подцепил выпуклый овал и стёр плотный слой пыли. С медальона на него смотрела слегка приукрашенная художником молодая баронесса. Рой зажал прохладный овал в руке и прислушался к себе. На душе было тепло, уютно и спокойно. Когда Рой опять взглянул на медальон, вместо лица увидел лишь аляповатый цветок. Он зажмурился, ущипнул себя, но ничего не менялось. Драконианец перерыл всю комнату, но портрета не нашёл. На первом этаже он спросил у Гвараза, что тот видит на медальоне.
–
