Я смотрела на него и видела отражение своих белых глаз на дне его тусклых и серых. Я знала, что его завораживают изменения, которые произошли со мной. Он не мог оторваться от меня, ведь я представляла собой загадку. Его лицо, искажённое злобой и едва сдерживаемой яростью, всё ещё несло печать восхищения. И от этого хотелось ударить его со всей силой.
— Маленькая дурочка, — процедил он. — Сопротивляешься, борешься… это хорошо, в будущем нам это пригодиться.
— Никакого будущего у нас нет. Ты не сломаешь меня, надорвёшься!
— Один раз почти получилось. Эх, а ведь всё было так хорошо спланировано. Если бы ты не нашла Элли, сейчас уже была бы на нашей стороне, помогала бы мне и по-прежнему восхищалась братом. Твоя жизнь была бы простой и понятной, но вместо этого ты решила, что мы не правы, а твоя подруга знает, что к чему. Кому ты доверилась? Девчонке, предавшей своего возлюбленного и учителя!
— Ты прав. Не встреть я Элли, не узнала бы, какой сильной могу быть. Да, я бы пошла за братом, потому что верила ему. Потому что думала, что он не причинит мне вреда. Как же хорошо, что она раскрыла мне правду.
Я улыбаюсь потому, что мне ни капельки не страшно. Щёку саднит, но внутри вдруг всё стало нормальным. Я перестала бояться и трезво взглянула на человека, стоящего передо мной.
— Ты всего лишь призрак, обычный запутавшийся мертвец, тот, кто не смог перейти через дверь. Слабак! — говорю по слогам, наслаждаясь гаммой эмоций, промелькнувших у него на лице.
Следующий удар встретила смехом, а через другую пощёчину, он словно опомнился, обхватил моё лицо руками, нежно сжав.
— Прости-прости, — прошептал он, наклоняясь ко мне. — Я не должен причинять тебе боль, ты просто не понимаешь, не знаешь, что правда, а что ложь.
Он целует в лоб и моё сознание наполняется образами. Вижу шеренгу солдат, шагающих сквозь бурю, слышу громкие крики, вспышки, взрыв. Вижу Клауса в оборванной загрубевшей форме, его лицо как маска: тонкая кожа, обтягивающая череп. Глаза ввалились, он измождён. Больной и замёрзший, он был среди тех, кто штурмовал Ленинград. Вот как он умер. От усталости, от невозможности биться или отступить назад.
Видение меняется, вижу его как призрака. Слышу отказ за отказом, надменные лица и ярость, закипающая в его немецкой душе.
— Они отказали тебе! — воскликнула, понимая, что увидела. — Они все отказали тебе. Каждый медиум, кого ты встречал, отказался помочь фашистской свинье!
— Дрянь! — закричал он, ударив по лицу. — Мелкая дрянь, я убью тебя, сучка и ни хрена ты не воскреснешь!
Он запустил пальцы в мои волосы, с силой сжав голову. Его глаза почернели, а меня словно током ударило. Казалось, что ещё секунда и голова взорвётся, боль ослепляла, боль сжигала дотла. Клаус проникал в каждую частичку моего тела и воспламенял её, уничтожая всё на своём пути. Как жарко, как же жарко!
Я делаю вдох и оказываюсь… в небе.
***
— Чёрт, как холодно! — восклицаю непроизвольно, оборачиваясь.
Обхватила себя руками, пытаюсь дышать, но воздуха катастрофически не хватает. Передо мной простирается город, я стою на маленьком парапете, покрытым толстым слоем снега и льда. Холодно, здесь очень холодно. Чёрт побери, как же холодно! Мороз выбивает из колеи, остатками здравого смысла понимаю, что нахожусь на Останкинской телебашне! За спиной окна, за которыми располагается знаменитый ресторан и да, там люди! И они все смотрят прямо на меня!
От резкого порыва ветра, теряю равновесие и лечу вниз, даже крикнуть не смогла, холод заморозил лёгкие. Зажмурившись, падаю в снег.
— Что за чёрт?
Я подскакиваю и выдаю длинную тираду из непечатных слов. Вокруг меня заснеженный лес. Здесь так же холодно, как и на башне, только холод мягче, а адреналин сильнее, поэтому растираю плечи, соображая, что происходит.
— Я телепортировалась! Матерь божья, я телепортировалась! — закричала, смеясь то ли от облегчения, то ли от мгновенной усталости, накатившей после всплеска. — Я умею телепортироваться! — мой крик спугнул стаю ворон, умостившихся на одном чахлом деревце.
Вокруг парковая зона, но никого нет. Дорожки утрамбованного снега, заиндевевшие скамейки с переполненными урнами, сквозь деревья виднеется чёрная ограда, слышится городской шум. Я смеюсь и никак не могу остановится. Весь мир показался таким невозможно живым, что, не обращая внимания на холод, просто ржу в голос и получаю удовольствие от таких простых вещей. Я могу дышать, могу двигаться, могу телепортироваться!
Острая мысль остановила меня, обернувшись, увидела грязно-жёлтый купол, нависающий над центром города. Сейчас ранний рассвет. А значит время около девяти часов утра. Прошла почти половина суток с того момента, как начался афтершок.
— Мне нужно вернуться, — прошептала тихо и напряжённо.
Только собравшись с мыслями, пытаясь сообразить, как у меня получилось переместиться, вдруг раздался грохот, будто воздушный шарик лопнул и сильная ударная волна, не задев деревья, опрокинула меня на землю. Приподнявшись, увидела, что купол исчез.
— Вот и всё, — раздался за спиной знакомый голос.
— Что всё?
— Афтершок закончился, — ответил Харон протягивая руку, помогая подняться.
Он улыбается, немного грустно, немного весело. Погружённый в свои далёкие мысли, это существо будто и не видит меня. Будто меня здесь нет, а есть только Изнанка, дрожащая и пульсирующая.
Я напрягла зрение, сильнее всматриваясь в её переменность и заметила, какой рваной она выглядит. Взрыв, следующий за хлопком, был только на Изнанке. Я, находящаяся меж двух реальностей, просто попала под раздачу.
В руках Харона как из ниоткуда возникла тёмно-серая шуба. Он развернул её и помог натянуть на плечи, плотно укутав.
— Замёрзла, девочка? — с теплотой сказал он. — С такой-то высоты упав?
— Как вы?..
— Запомни на будущее, Марго, такие путешествия опасны. Чуть ошибёшься и уже не сможешь выбраться. Изнанка многогранна, а ты перемещаешься сквозь неё, будто пользуясь транзитом. Понимаешь?
— То есть я, переходя из одного места в другое, попутно шагаю и по Изнанке?
— Да.
— Я не понимаю… Как я это сделала?
— Ты, земная молодая женщина, пытаешься понять законы Изнанки? Законы мёртвых? — он покачал головой и посмотрел в сторону центра города, над которым расплывались грязно-жёлтые круги спадающего афтершока. — Тебя ждут. Твои друзья беспокоятся о тебе.
— Вы знали, что всё будет так? Что этот афтершок не будет таким, как прежде?
Мы идём в сторону выхода из парка. Ветер с неохотой бросает колючие пригоршни снега в лицо, где-то вдалеке слышится детский смех. Утро бьёт усталостью, глаза слипаются от навалившейся тяжести прошедшей ночи. Мне хочется спать, но в то же время, какое-то внутреннее напряжение держит как струна, натянутая до предела. В голове вновь и вновь возникают слова, сказанные Клаусом, они ранят как осы, окрашивая болезненные щёки в лихорадочный румянец. Я касаюсь своих губ и чувствую небольшую ранку, оставленную тяжёлой мужской рукой. Как странно, меня никогда не били. Меня никогда не пытались убить. Случившееся должно было оставить по-настоящему весомый след в душе, но вместо этого там пусто. Всё кажется таким далёким и неправдоподобным. Как и холод, недолго терзавший на высоте птичьего полёта. Сейчас уже и не верится, что переместилась из афтершока в реальность. Не верю, что такое вообще возможно.
