место, ресторан будет полон действительно важных людей из индустрии. Которые будут сплетничать. Во мне поднимается чувство паники. Я облажался. Завтра журналы, вероятно, будут пестрить фотографиями свидания Брайар с каким-то покрытым шрамами, седым великаном, и поползут слухи.
Я переношу свой вес, пытаясь заслонить поле зрения женщины какой-нибудь листвой, свисающей со стола. Она наклоняется вперед. Судя по тому, под каким углом находится её телефон, я почти уверен, что она только что сфотографировала нас.
— Почему ты пытаешься спрятаться за этим папоротником? — Голос Брайар врывается в мои мысли. — Это не сработает, ты намного больше него.
Я чувствую, как жар приливает к моим щекам.
— Я не пытался, — бормочу я.
— Пытался.
Я качаю головой, глядя в меню.
— Почему у них в меню есть и антре[57], и закуски? В чем разница? Какая-то причуда богатых?
— Американцы называют основные блюда «антре». Почему ты прячешься?
Я хмурюсь, листая страницы с позолоченными краями.
— Это не имеет смысла.
— Глен.
Я вздыхаю, откладывая меню и обводя рукой ресторан.
— Ты знаешь некоторых из этих людей?
Она кивает.
— Все они довольно-таки большие шишки. И что?
— И то. — Я неловко пожимаю плечами. — Люди говорят, верно? Возможно, ты не захочешь, чтобы тебя видели со мной на публике.
Она смеется.
— Что, из-за фотографий, на которых я целуюсь с Мэттом? Все итак уже думают, что я шлюха. Я хотя бы могу воспользоваться этим и целоваться с кем захочу.
— Дело не в этом, — угрюмо говорю я. — Я просто…
Её глаза расширяются. Эмоции пробегают по её лицу слишком быстро, чтобы сосчитать. Гнев. Печаль. Сочувствие. Боль.
— Ты просто что? — огрызается она. — Думаешь, что я счастлива трахаться с тобой наедине, но слишком чертовски поверхностна, чтобы быть замеченной с тобою на публике? Пошел нахуй, Глен. Ты думаешь, я настолько отвратительна?
Я провожу рукой по своим волосам. Всё идет не так, как надо.
— Это не так. Я просто… знаю, что совсем не подхожу твоему личному бренду.
Не стоило это говорить. Она выпрямляется, в её глазах вспыхивает ярость.
— Да блять, я же не чертов бренд. Иисусе, я думала, вы, ребята, действительно начинаете смотреть на меня как на личность!
Я поднял руки вверх.
— Это не то, что я имею в виду! Я просто не хочу делать ничего, что повредит твоему общественному имиджу. Вот и все.
Боже, это так неловко.
Она прищуривает глаза.
— Ты думаешь, что настолько отвратителен, что сидение рядом с тобой повредит моему общественному имиджу? Кем, черт возьми, ты себя возомнил, Призраком ебанной Оперы[58]?
Я открываю рот, чтобы ответить, но прежде чем успеваю, она обхватывает ухоженной рукой мой галстук и дергает, притягивая меня для поцелуя.
Мое тело практически сливается с её. Она не утруждает себя никакими легкими поцелуями, сразу же погружая свой язык прямо в мой рот. Я чувствую, как стон поднимается из моей груди, когда целую её в ответ, сильно и отчаянно. Она выгибается навстречу мне, прижимаясь своим телом к моему.
Это не социально приемлемый поцелуй. Это не тот поцелуй, которым можно обменяться в невероятно престижном ресторане, где на стол подают вилки шести разных размеров, а количество бутылок вина исчисляется пятью цифрами.
Но Брайар всё равно. Она сжимает руками мой воротник, притягивая меня ближе, погружаясь глубже. Такое чувство, что она пытается вложить в один поцелуй желание, разочарование и сексуальное напряжение, накопившиеся за несколько недель.
В конце концов, мы задыхаемся и отстраняемся друг от друга. У меня звенит в ушах. Я чувствую, как взгляды возмущенных посетителей пронзают меня со всех сторон, но не могу заставить себя отвести взгляд от Брайар. Она крепче сжимает мой воротник, её голубые глаза сердиты.
— Ты видишь, — задыхается она, — каким отвратительным я тебя нахожу?
Прежде чем я успеваю ответить, она притягивает меня снова для нескольких небольших поцелуев, похожих на нежные укусы. Её рука скользит по моим волосам, и мое сердце буквально трепещет. Я не думаю, что мне когда-либо нравилась девушка так сильно, что она вызывала у меня чертово учащенное сердцебиение; но есть что-то в мягких, крошечных поцелуях, которым она покрыла мою верхнюю и нижнюю губу, что поражает меня прямо в сердце.
Наконец, она останавливается, её губы всё ещё прижаты к моим, вдыхают мой воздух. Её лицо раскраснелось, а глаза блестят от непролитых слез. Она яростно смаргивает их.
Дерьмо. Я заставил её плакать?
— Брайар… — начинаю я.
Она пристально смотрит на меня, затем берет мое лицо в свои маленькие ладошки.
— Глен. — Она наклоняется вперед и оставляет ещё один крошечный поцелуй на моих губах. — Ты серьезно беспокоишься об этом?
— Ты такая красивая, — грубо говорю я. — Не думаю, что ты понимаешь, насколько красива.
— Конечно, я понимаю, у меня же есть зеркало. Я чертовски горяча. — Мэтт тихо фыркает на заднем плане. — Заблуждаюсь здесь не я. — Её большой палец гладит мою скулу, скользя по блестящей поврежденной коже шрама. Я закрываю глаза, заставляя себя не отшатываться. — Ты тоже красив.
Я невесело смеюсь.
— Я отвратителен. Тебе не обязательно мне врать.
— Кто сказал? — требовательно спрашивает она. — Господи Иисусе, у меня практически встал, когда ты сегодня вышел из спальни в своем костюме.
— Я думаю, ты привлекательный, чувак, — подкидывает Кента. Я показываю ему палец.
Брайар игнорирует нас обоих.
— Ради бога, ты не какой-нибудь неуклюжий Квазимодо. Ты очень привлекательный мужчина с впечатляющим шрамом. Вот и всё. Ладно?
Я облизываю губы.
— Но…
— Просто скажи «ладно».
— Ладно, — бормочу я.
Она сердито кивает, откидываясь на спинку стула, как раз в тот момент, когда официант выходит вперед с нашими закусками. Она ждет, пока он поставит наши тарелки, затем хватает мой стул, пытаясь придвинуть его ближе к себе. Ошеломленный, я встаю, позволяя ей подтащить стул, чтобы оказаться рядом с ней. Она пристально смотрит на меня, пока я не сажусь.
— Хорошо. А теперь обними меня и накорми пастой, как хороший парень.
Когда я не двигаюсь, она фыркает, берет мою руку и кладет себе на плечи.
— Иисусе, — жалуется она, агрессивно прижимаясь к моей груди. — Я, что, должна всё здесь делать сама?
Я провожу пальцами по мягким локонам медового цвета.
— Меня никогда так агрессивно не обнимали, — мягко говорю я.
Она шмыгает носом.
— Привыкай к этому.
Мы успокаиваемся, сосредоточившись на еде. Она замечательная, но даже трехзвездочный шеф-повар Мишлен не смог отвлечь меня от ощущения прижавшейся ко мне Брайар. Она кладет голову мне на плечо, пока ест, время от времени бросая свирепые взгляды на людей, которые оборачиваются и пялятся на нас. Мэтт
