на учебу посылать, а еще лучше, прямо на Москву, к Спасу Андрониковскому.
— Отче, а сколько учеников должно быть в сколии? — немедля вопросил Феофан.
— По способности каждой обители, — задрал острую бородку митрополит.
— Эээ, нет, кир Герасим! — возразил я. — Так не сладится, у всех должен быть твердый урок. А коли не будет — отопрутся тем, мол, никакой возможности нету и такую докуку с себя снимут.
Митрополит задумался, похоже, он даже не помыслил, что его наставление допускает такой подход. А я твердо знал, что приказ должен быть максимально конкретным и в идеале не оставлять исполнителям пространства для трактовок, а то они такое натрактуют!
Посчитали, покумекали и сошлись на том, что учить надо хотя бы по пять ребятишек. Лиха беда начало, монастырей у нас сильно больше сотни, начнем с выпуска тысячи человек в год, а там и нарастим. По способности.
И только я решил, что все и начал вставать, чтобы бежать дальше по своим по княжеским делам, как Герасим усадил меня обратно взмахом руки и, секунду помедлив, обрадовал:
— Евфимий к нам на поставление грядет, и надобно, чада мои, как его встретить помыслить.
Оппаньки, а вот это нежданчик и серьезный внешнеполитический прорыв. Евфимий у нас — нареченный архиепископ Новгородский, то есть не совсем настоящий, а вроде исполняющего обязанности. Ну как у нас Иона «в святейшего митрополита» был, пока Герасим не приехал.
Евфимия новгородцы избрали уже лет семь как, но избрать мало, нужно отхиротонисать по самую благодать, то есть рукоположить во епископы, что должен исполнить митрополит. А это означает автоматическое признание и суда митрополичьего и, что еще хуже для жадноватых новогородцев, оплату оного. Ну там, издержки, пошлины и прочие корма с подношениями.
Кроме того, новгородскому архиепископу на Москву ездить — нож острый, поскольку он фактически является кем-то вроде канцлера вечевой республики. Вот они и тянули, сперва из-за того, что митрополита вообще не было, а на нет, как известно, и суда нет. Потом из-за того, что Герасим сидел в Смоленске, а кругом шла драка, но последние год-два просто из-за вечного нелюбия с Москвой. Герасим даже пастырскую поездку во Псков и Новгород из-за этого отменил, поскольку совсем непотребно получалось, вроде как митрополит приезжает ставить епископа, всей субординации поруха!
— Како нынче с немцами на Новом городе дознаться, — перечислял митрополит, — ибо ведомо мне, что при них есть поп латынский.
— Тот поп только немецких гостей дела ведет, — удивился Феофан.
— Так по Нибурову миру[24] положено, а что на деле, нам неведомо, потому и дознать, — Герасим откинулся на резную спинку и снова вздернул бородку. — Кирха же на Немецком дворе стоит, в городе, то для православных прельщение.
— Кир Герасим, так они своим уставом живут, со свои ратманы и фохты…
— Своим, вон, даже додумались в алтаре ваги и гири хранить! — сердито пристукнул сухоньким кулаком владыко.
А где же еще? Время-то кругом насквозь религиозное, алтарь — самое безопасное место для хранения инструментов, коими серебро меряют. Но вообще да, Новгород, единственные торговые ворота Руси на Запад, надо прибирать. Не завоевывать, а потихоньку-полегоньку, для начала прибрать право суда и внешних сношений, а там видно будет. И для того надо тамошнюю господу в наши торговые предприятия втягивать, привязывать к Москве экономически. Коли они свою выгоду увидят — сами Новгород сдадут. Вся их демократия, к сожалению, развивалась по стандартному пути — поначалу все честь по чести, а затем верх берут те, кто может влиять на масс-медиа или купить их. И неважно, что в одном случае это телевидение с интернетом, а в другом — горлопаны и заводилы. Вече голосует так, как пробашляли «золотые пояса», новгородские олигархи. Инфа 146 %.
Хиротония во епископы — событие редкое, тем более в такие. Одно хорошо, ничего выдумывать не надо, в «Правилах апостольских» все прописано, только одного митрополита для такого дела мало. Посему ехали в Москву епископы Коломенский Амвросий, Суздальский Авраамий, старый знакомец Ефрем из Ростова да из Твери вместе с Евфимием прибывал Илия. Рязанский епископ Иона, сам чуть было не ставший митрополитом, и так половину времени на Москве проводит. Пермский же и Сарский архиереи слишком далеко, Смоленский пока занят, но даже без них кворум полный, можно церковный собор устраивать. Во всяком случае, есть что обсудить — учреждение монастырских школ, чую, без трений не пройдет.
Евфимий демонстративно поселился не на митрополичьем подворье, а в Новогородской сотне, сразу за Хлыновым селом. По моим приблизительным ощущениям это Пушкинская площадь — километр от Кремля по Тверской дороге. И не лень каждый день таскаться… Ну да мы люди не гордые и я, типа едучи в занеглименскую усадебку, проехал чуть подальше, побеседовать тет-а-тет.
Поставление новгородец получил третьего дня и потому был несколько более благостен, чем в момент приезда, но все равно, топорщился как еж. Вероятно, боялся, что навесят обвинение в сговоре с Москвой, оттого в палате, помимо писца, торчали еще и невысокий попик с дьяконом.
— Слыхал, княже, что о торговлишке попечение имеешь, — начал после подобающих приветствий Евфимий, — и о промыслах различных.
— Так, отче, ибо тщусь имение преумножить. И для того предлагаю поставить в Новгороде Московский двор…
Ну вот, сразу встопорщился.
— … а на Москве — Новгородский, чтобы гостям удобнее и проще.
— И чем же торговать хочешь, сыне?
По знаку моему служка подал Евфимию ларчик с образцами мыла, стекла и свечей.
— Прими в дар, авва.
Ничего, я коммивояжером не стесняюсь работать, вот пусть и епископ потрудится.
Глава 18
Подарок из Самарканда
Дима утверждал, что попаданцам везет и в тот глухой проулочек меня дернула заглянуть не иначе, как сама Фортуна.
Закуток этот у Садов почти целиком вымер в чуму лет десять назад, а потом еще и выгорел — народу-то осталось совсем мало, тушить, почитай, и некому было. И с тех времен тупичок за Спасом на Глинищах считали местом недобрым, жилья тут не ставили, одни амбары да клетушки.
И проскочили бы мы с рындами мимо, да зацепился я глазом — прямо на сырой земле, раскинув руки крестом, лежал человек в татарской одежде.
Я развернул коня и со свитой шагом въехал в проулок. Седые волосы и морщинистая левая кисть, видная из-под обшлага халата, не оставляли сомнений в возрасте неизвестного и я крикнул по-татарски:
— Эй, бобо!
Язык этот у нас сейчас навроде английского, для международного общения, его многие знают, оттого слов тюркских в обиходе все больше год
