глаза, Лоренц пришпорил кобылу и помчался вперёд. И холодный зимний ветер, и лёгкость лошадиного бега, и платок с вепрем, и пустая склянка. В голове смешалось всё, что увидал за последние два дня, и единственное, на что он ещё смел надеяться – что получится нагнать фураж до того, как отравленный хлеб выгрузят в лагере.
Глава 8. Возмездие
Холодный ветер бил в лицо ледяной крупой снега. Подгонять кобылу было нельзя. Постовой был прав – с одной ногой на лошади усидеть нелегко. Какой-то частью души Лоренц не хотел быстро встретиться с легионерами – ему хотелось и дальше мчаться по этой степи, и пришпорить кобылу, и понестись со всей скоростью навстречу закатному солнцу и снежным вихрям. Как смешно и горько – сам не справился с такой же задачей, и теперь заставит выбросить запас еды на дюжину дней!.. лишь бы только поверили, лишь бы не решили, что это всё зазря.
Лошадь скакала в меру резво – чахлые деревца быстро оставались далеко позади; но осторожно, чтоб Лоренц смог на ней удержаться. Некстати вспомнился батюшка со своей перебитой ногой. Сейчас есть ведь все шансы повторить его судьбу. Двое калек во главе рода – вот ведь позор!.. быстрый взгляд вдаль – далеко впереди маячило зеленоватое знамя, груженые лошади двигались медленно – достаточно, чтоб Лоренц всё же смог надеяться на встречу. Снежный ветер скрывал от него заветную цель, и, даже подгоняя лошадь, он то и дело не мог разглядеть уже ничего впереди. Когда знамя заполоскалось перед ним так близко, что можно было уже различить зелёную лилию, юноша хлестнул лошадь.
– Стойте! – крикнул он, упираясь больной ногой и едва не теряя равновесие. – Это Альмонт с Терновки! Стойте же!..
Кони впереди заржали и стали. Извозчик, недовольно кряхтя, обернулся; шедший впереди знаменосец обошёл телегу кругом и встал рядом.
– Ваше Сиятельство, – он чуть поклонился, – что стряслось? К чему такая спешка?
– Помогите, – велел Лоренц. Молодой паренёк соскочил с телеги и подал ему руку. – Мы… нашли в деревне чужих. Надо проверить зерно, – он встал на землю и едва не упал от покосившихся обессиленных ног. Солдат, что помог ему слезть, осторожно подхватил его под локоть.
– Что случится с хлебом от деревенских гостей, Ваше Сиятельство? – усмехнулся знаменосец. – Воля ваша, проверяйте. Помочь вам?
Лоренц чуть кивнул; поддерживающий его легионер осторожно проводил его к ближайшей телеге.
– Как доехали? – тихонько спросил он. – Будет нужен кто-то на помощь, чтоб добраться обратно? Или вы дальше с нами?
Тот только покачал головой.
– Нет, не нужно, благодарю. Кто поехал командиром? – Лоренц склонился над телегой, развязал один мешок и чуть принюхался. Лицо его скривилось – от зерна несло той самой пурпурной жидкостью из фратейских колб, некоторые зёрна были чуть темнее. Что же это за яд?
Впереди послышалась возня и недовольное ржание. К знаменосцу подъехал бородатый мужчина, постарше и с богато украшенными сапогами.
– Юген Фурмо, вотчинник управы Ундифа, – бородач кивнул. – Ваш человек представил вас ещё в деревне, но мы, увы, не встретились. Что, говорите, случилось?
– Рад знакомству, – Лоренц опёрся на телегу – стоять на своих двоих было нестерпимо больно. Провёл рукой по зерну и серьёзно посмотрел бородачу в глаза. – В деревне чужаки. Они признались, что руками имперских предателей травят зерно. Уже давно. Ваше тоже… – он поднёс пальцы к лицу – на коже остался тот же резкий горький запах, – ваше тоже, – тихо повторил он.
Всадник побледнел и подъехал чуть ближе.
– Вы уверены? – бородач сошёл с лошади и тоже наклонился над мешками. – Я чувствовал запах, но был уверен, что зёрна просто пролежали в мокром сарае…
– Больше того, – прошептал Лоренц. – Они признались, что лишь из-за этого и перешли мост. Его нельзя есть. Об этом нужно рассказать командирам. Фельдмаршал снова в лагере? Поговорите с ним!..
– Нет, Его Светлость в столице… – пробормотал Юген, вороша пальцами зёрна. – Паршиво дело, Ваше Сиятельство… ох как паршиво… мы возьмём его в лагерь, предупредим старших, проверим всё, что взяли. Не хотите рассказать им всё от первых, так сказать, глаз?
Лоренц чуть покачал головой. Как бы ему хотелось поехать вместе с ними! Забыть про эту деревню, вернуться в лагерь, даже слушать этот надоевший ребек под ночной метелью!..
– Я не могу, – выдавил он, глядя в припорошенную землю. – Мы ещё не закончили. Не вздумайте относить эти мешки поварам или на конюшни. Если монахи решат, что их можно очистить службой, так пусть они первые после и пробуют. А вы велите своим, чтоб не глупили. Езжайте… езжайте в другую сторону. На север. Там чужаков не должно быть. В Мерфос езжайте, здесь всего день пути! Скажите, что наследник велел.
– Спасибо вам, – негромко ответил бородач. – Будем осторожны. Надеюсь, что это всё не зазря. Поворачиваем! – прикрикнул он на солдат, поднявшись снова в седло. – Филипп, езжай первый, показывай дорогу до дома!
Лошади перестроились, и процессия медленно двинулась чуть левее дороги, чтоб сократить путь до развилки. Лоренц отошёл от телеги, чтоб не мешать проехать. На душе у него скребли кошки. А вдруг порчена только часть? Хотя Юген сказал, что они всё проверят; можно лишь надеяться, что они будут внимательны и осторожны. Когда он вспоминал запах от склянок, живот сводило судорогой от наступавшей тошноты. Кобыла осторожно потянула его зубами за волосы, он очнулся и побрёл обратно к ней.
– Мы успели, – пробормотал он, взбираясь в седло, – успели, и это главное.
Сейчас ехать было ещё тяжелее. Всего лишь ворота Терновки отделяли его от трости, хромоты и медленного сведённого шага. Верхом Лоренц почти уже было поверил, что всё позади, и только резкая, как вонзающиеся иглы, боль в бедре напоминала ему о его месте.
Стража увидала его загодя: не пришлось кричать или просить, чтоб перед ним открыли ворота. На улицах без утренних гостей было пусто и тихо, и даже снующие девки и дети не могли хоть чуть взбодрить деревенские дворы. Доехав до двора управы, Лоренц спешился и погладил кобылу по шее.
– У меня для тебя ничего нет, – негромко сказал он. – Но я велю выдать тебе новую порцию сена за хорошую работу.
Лошадь покосилась тёмным глазом и
