— Что же ты, Лери? Зачем так?
— А он зачем так? — все так же злобно ответила я. — Какая она ему тварюга?
— Она? Это была самка?
— Конечно, самка!
Рензо вздрогнул, когда раздался особо эффектный «пум». Где-то там, не так уж далеко от нас, плады и чистокровники выясняли отношения: свистели пули, лязгали ножи, трещал огонь… Мне бы думать об опасности, о том, не пострадают ли люди Гелла и сам он, но я все еще была во власти прошлого. Оно открылось мне полнозвучно, полноцветно – полно во всем смыслах – так что я увидела ситуацию сразу с нескольких сторон, побывала в головах своих юных родителей и своих родственничков. Удивительным образом я все узнала… и в то же время не знала ничего.
Получается, муж мамы, Глийи, в действительности ее убил, раз мы с ней переродились? И неужели я во взрослом возрасте снова умерла, раз вернулась в империю, к Брадо Геллу? Возможно ли повторное перерождение? Обязательна ли для перерождения смерть? Где я жила, где выросла, где умерла мама? Почему я не могу вспомнить ничего о своем прошлом, кроме лиц отчима и его родни? И как со всем этим связана виверна?
Рензо прижал меня к себе покрепче, словно стараясь закрыть своим хрупким телом от всего мира, и я оставила вопросы о прошлом на потом. Я знаю, кто я, кто мои родители, где я должна быть, а рядом муж – это главное.
— Им кто-то сообщил, — не скрывая страха, вымолвил Рензо, — они точно знали, что здесь будет владетель.
— Не знали, — сказала я. — Чистокровники выслеживали виверну, ту самую, на которую я наткнулась. Они раскидали несколько свежих туш свиней, в которые поместили особые капсулы с ядом. Виверна съела одну такую тушу и спряталась в старое логово. Они пошли по ее следу.
— Значит, виверн был отравлен? Как он тогда смог улететь? Да еще так резво…
— Она. Ви-вер-на, — по слогам повторила я, испытывая непонятную злость.
— Не злись, Лери… Дракон спас тебя и, надеюсь, все обойдется сегодня…
С этими словами Рензо поцеловал меня в висок и еще крепче к себе прижал. И хорошо, потому что мое сердце сжала ледяная лапа плохого предчувствия…
Чистокровники себя переоценили. Они напали не на абы кого, а на самого Брадо Тоглуанского, одного из лучших во всех смыслах пладов империи, да и каждый из приближенных Гелла стоит десяти чистокровников. В общем, после стремительной, но короткой стычки все наши были живы и относительно невредимы, но меня интересовало лишь состояние своего отца.
Растрепанный и насупленный, глядящий сумрачно, он больше не казался мне букой, и, понимая теперь, отчего каждый раз при взгляде на него у меня екает сердце, я позволила себе смотреть на него открыто. Заметив мой взгляд, Брадо подошел ко мне.
— С вами все хорошо? — спросил он.
— А с вами?
— Все в порядке. Ваши глаза… они снова обычные. Дверь в потайное закрылась?
— Захлопнулась наглухо…
Что-то еще надо было сказать, но я не знала, что, и просто смотрела на мужчину. Ох, не лгала Нереза, уверяя меня, что Брадо Гелл – порядочный человек. Он действительно порядочный, он действительно благородный, и я знаю это наверняка, потому что побывала в его семнадцатилетней голове. Вот эта правильность и лишила его счастья. С годами он зачерствел в своем долге, усох в своей ответственности, задеревенел от порядочности и превратился в чурбана. Будь Брадо хоть капельку безалабернее, наглее, совсем другой была бы и его жизнь, и моя жизнь...
— Вы, наверное, козерог… — проговорила я.
— Что-то?
— Вы по знаку зодиака козерог, верно?
— Не знаю, о чем вы, но учту, что вы считаете меня козлом.
Я нервно рассмеялась; Гелл, глядя на меня, улыбнулся. И снова настала пауза, долгая и неловкая. Виверна, нападение, чистокровники – все это не могло нас смутить, не могло выбить из равновесия так же, как огорошило неожиданно обнаружившееся родство. Даже если бы небо рухнуло на нас, мы бы и то не заметили.
— Вы…
— Вы…
Мы начали одновременно; смутившись, Гелл произнес:
— Вы первая.
— Чего хотели чистокровники?
— Как всегда: смерти пладов.
— Вместо этого они умерли сами…
— Только один, всех остальных мы взяли живыми. То-то император порадуется такому «улову».
— Трое из них опасны, эньор Гелл. Я это увидела во время помрачения.
— Просветления, — поправил меня Брадо. — Вы себе даже представить не можете, насколько мне неловко из-за того, что я так долго в вас сомневался. Сегодня мы получили еще одно подтверждение вашего особенного статуса. У людей, подобных вам, действительно случаются просветления. Дракон сегодня заговорил с вами.
— Дракон ли?
— А кто еще?
— Меня торкнуло, когда я коснулась виверны.
— Дело не в виверне, — возразил плад, покачав головой, — дело в испуге. Вы испугались, когда упали, и…
— Я не испугалась, — твердо и решительно сказала я, прервав владетеля. — Удивилась – да, но ничуть не испугалась. И коснулась я ее, потому что…
А вот тут-то я объяснение дать не могла. Почему я коснулась виверны? Что подтолкнуло меня к этому?
— Виверны и прочие подобные существа не обладают разумом. Это всего лишь несчастные создание, исковерканные подобия дракона, ведомые голодом, обреченные ползать в грязи и болотах, прятаться в глубинах моря, скрываться в лесных чащах. Их существование – наказание за грехи при жизни.
— Надо проверить, — ответила я.
— Ничего вы на веру не принимаете…
— Это вы мне говорите?
И еще одна долгая пронзительная переглядка.
Опасность миновала, у Гелла «богатый улов», и можно выдыхать… но почему же мне так тяжело дышится? Не потому ли, что я понятия не имею, как жить теперь, обретя отца? Сбывшаяся мечта не всегда окрыляет…
— Нам с вами многое нужно обсудить, Валерия, — произнес Брадо, — но позже. Сейчас, как понимаете, акцент надо сместить на другое.
С этими словами плад направился к своим людям, стерегущим связанных чистокровников. Я последовала за Брадо.
— Вы куда? — нахмурился он.
— Мне надо на них посмотреть. Трое из них опасны.
— Вот именно – опасны. Вам надо держаться от опасности подальше.
— Но…
Переубедить Брадо Гелла очень сложно, поэтому мне осталось только тяжко вздохнуть, когда он отошел.
Надолго в том месте мы не задержались. Убитого чистокровника сожгли прямо там; наведенное Брадо пламя очень быстро «съело» тело. Прочих, теперь уже не чертову дюжину, а просто дюжину, связали и повели так, закрыв повязками их рты и глаза, чтобы они не смели не только что-то говорить, но и смотреть на нас.
