епископу, – сказал Грегор, – потому что я здесь не имею ни значения, ни голоса.
– Я не хочу в это верить.
– Не желаю их, – добавил Грегор, – но у вас, правда, посольство этого рода…
– Посольство! Нет! – сказал Лауен. – Но если бы я что-нибудь сделал в этом деле, я верю, что король был бы мне благодарен.
– Не вижу средств договориться, – ответил магистр, – без какого-нибудь вознаграждения за эту корону, которую нам дарит народ. Буду с вами равно открытым. Королева-мать хочет для сына добычи и завоеваний. Не буду её судить, но, насколько её знаю, без выкупа она не откажется от надежды.
– Но и тот выкуп, может, нашёлся бы, – сказал медленно и измеряя слова, Лауен.
– Если вы говорите о деньгах и вознаграждении ими, – прервал Грегор, – я знаю, что они не соблазнят.
Лауен молчал, долго глядя в стол. Оба ещё колебались полностью открыться друг другу.
Немец добавил:
– Если бы хотели переговоров, то средства бы нашлись.
Следовало бы попробовать.
– Но с нашей стороны первый шаг невозможен, – вставил магистр.
Дальнейший диспут об этом предмете пошатнулся. Спрошенный Лауен не хотел признаться, что был послан Альбрехтом.
– Но это бьёт в глаза, – сказал ему Грегор. – Хотя я в правительственные дела не вдаюсь и не разбираюсь в них, догадываюсь, что вы сюда, ко мне, прибыли не для того, чтобы освежить Гедельбергские воспоминания.
Лауен начал сухо смеяться.
– Думайте, как хотите! – воскликнул он. – Вы, должно быть, признаёте, что нет в этом ничего предательского – идти с оливковой ветвью и быть вестником возможного мира.
– Но возможен ли он?
Прижатый ещё раз Лауен наконец раскрылся.
– Что бы вы сказали на то, если бы, вместо одной короны сегодня, обеспечили две в будущем? Это моя мысль.
Но у Альбрехта нет сына, только две дочки, правда, он ещё надеется… но вероятней всего будет снова дочка. Для двоих старших Владислав и Казимир были бы желанными мужьями… а после них Чехию и Венгрию взяли бы без кровопролития.
Грегор внимательно слушал. Эта мысль сильно его ударила, он находил её счастливой, великой.
– Альбрехт согласился бы на это? – спросил он.
– Я так думаю, – говорил Лауен, – с некоторыми условиями. Он, наверно, хотел бы союза и помощи от будущих зятьёв.
Чем больше магистр размышлял над этим, тем больше ему нравился замысел, а скорее, план, с которым тот был выслан, потому что нельзя было сомневаться, что этого от себя придумать не мог. Он подал немцу руку с выражением радости и волнения, которых не скрывал.
– Это великая мысль, красивая, благородная, – сказал он, – не знаю и сомневаюсь, сумеем ли мы её осуществить, но для неё чем-то стоит рискнуть. Задержитесь тут, я попробую. Не буду, однако, скрывать от вас, – добавил он, – что появление её здесь в минуту, когда наши войска выходят в Чехию, выдаст, что вы нас опасаетесь. Если это поразит иных, как меня…
Лауен смешался.
– Что мы предпримем? – спросил он.
– Эта мысль не должна бы исходить от вас, – прибавил Грегор.
– Подайте её сами.
– Я не имею ни повода, ни основания. С этим всем, – отозвался магистр, – останьтесь тут, дайте мне время, улыбается мне… буду взвешивать и пробовать.
Подали друг другу руку.
– Да, – сказал Лауен, вздыхая, – вы не ошибаетесь, мы нуждаемся не только в мире, но подкреплении. Нам угрожают турки, чехи возмущаются. Мы имеем нож у горла.
– Идите в гостиницу, – ответил Грегор, – и молчите.
Так они расстались, а магистр, весь взбудораженный привезённой надеждой на союз, немедля отправился к королеве.
Он, однако, слишком льстил себе, считая себя способным хитро провести то, что волновало его сердце.
За ужином, на который сели королева-мать, король, молодой Казимир, канцлер и несколько старших урядников двора, не считая молодежи, без которой Владислав обойтись не мог, начали говорить об экспедиции в Чехию.
Грегор сделал весёлое лицо и стал говорить, как бы шутя:
– Милостивая пани, зачем нам эта война и битвы? Король Альбрехт имеет двух дочерей, а у нас двое юношей, послать бы сватов, вместе с наречёнными две короны бы и пришли!
Королева Сонька немного подумала.
– Да, это было бы неплохо, но дочки маленькие, и они молодые, прежде чем дошло бы до брака, нужно долго ждать… а всякие контракты и порука не много значат. Впрочем, неизвестно, согласился бы на это Альбрехт.
У Грегора неосторожно вырвалось:
– Я так в этом уверен, что рискнул бы жизнью.
Этими словами он выдал себя, он сам это заметил, хотел поправиться, замялся.
Все с удивлением на него смотрели, королева-мать, которая грезила только о королевствах для сына, сразу же после ужина позвала данным знаком Грегора к себе. Она догадалась, что он не мог говорить за ужином впустую с такой уверенностью о дочках Альбрехта, если бы ему этой мысли кто-то не подал.
Несмотря на весь свой ум, не умеющий лгать магистр, гнушающийся тайными дорогами, в конце концов признался королеве, что, действительно, эта идея исходила не от него, но давний товарищ и знакомый из Германии в разговоре ему её бросил.
Королева резко нажала, выведывая об этом немце, и узнала от Грегора, что он ещё находился в Кракове.
С живостью, которая в ней проявлялась, когда заходила речь о сыновьях и о заговорах для них, которые могли удивить епископа и доказать ему, как умела Сонька заботиться об их будущем, приказала Грегору, чтобы на следующий день привёл ей Лауена.
Велела ему сохранять строжайшую тайну. Легко угадывала, что это был посланец Альбрехта, и боялась, как бы он с кем-нибудь другим о том, как с ней, не говорил; была ревнивой.
Не хотела дать опередить себя. Чем больше становилась сила епископа Збигнева, тем горячей она хотела противовесить её своей великой хитростью и неутомимыми стараниями.
Лауен, убедившись, что будет один у королевы, был проведён боковыми проходами и оказался рядом с настойчивой, безжалостно вопрошающей королевой. Он не выдал себя, однако, больше, чем хотел. Не имел способностей Грегора из Санока, но находчивости было гораздо больше, чем у него.
Потом королева поручила Грегору поговорить с Лауеном ближе. Мысль не была отброшена. Две короны вместо одной поколебали материнское сердце. Таким образом исполнились бы её чаяния и предвидения.
Остановились на том, чтобы с Лауеном были отправлены послы к королю Альбрехту. Никто о том знать не должен был.
Однако же отправить посольство без ведома епископа было нельзя. За его спиной королева всё могла приготовить, но без него ничего не годилось ей выполнить, чтобы не портить отношений с мужем такого великого значения и силы.
Епископ
