«господству великодержавия» и утверждению «своей исключительности за счет других». Понятно, что подобный подход был чужд главным представителям отечественной философской традиции, они называли его «ложным национализмом», противоречащим русскому призванию, так как Россия – многонациональное и поликонфессиональное государство.
Итак, даже краткое знакомство с философско-педагогическим наследием С. И. Гессена дает возможность сделать вывод о его актуальности. Действительно, и сегодня важно решение педагогических проблем «поставить на прочную методологическую основу». И в этой связи необходимость разработки философии образования, вопрос о целях образования, понимание его как непрерывного процесса в течение всей жизни человека, особое значение самообразования и самовоспитания также находятся в центре внимания философской и педагогической мысли. Наконец, проблема соотношения свободы и принуждения в ходе социализации личности также сейчас становится все более важной темой как в педагогике, так и в философии.
«Мне и в голову не приходило, что я покидаю Россию навсегда» (Два эпизода из педагогической биографии С. И. Гессена 1920-х годов)[398]
О. Е. Осовский, В. П. Киржаева
Более чем за 30 лет существования истории школы, образования и педагогической мысли российского зарубежья как педагогической эмигрантики было сделано многое: определены ключевые фигуры и события научно– и общественно-педагогической деятельности русской эмиграции, ее практический вклад в строительство новой системы образования ХХ в., даны первые оценки теоретических достижений С. И. Гессена, В. В. Зеньковского, А. В. Жекулиной, Г. Я. Трошина, проанализировано их педагогическое наследие, обозначены контуры российского педагогического зарубежья как целостного историко-педагогического феномена, возвращены на родину и представлены читателю сочинения крупнейших представителей интеллектуальной мысли русской эмиграции.
В то же время остались нерешенными многие вопросы педагогической истории российского зарубежья: до сих пор не выстроена целостная картина эволюции эмигрантской педагогической мысли, не определена до конца роль российской эмиграции в организации образовательного пространства Европы, прежде всего славянских стран. Стала очевидной необходимость разработки биографического поля, поскольку ни отечественная, ни зарубежная история образования до сих пор не предложили полномасштабных жизнеописаний ключевых персонажей педагогики российского зарубежья. Здесь, видимо, необходимо пояснить, что мы понимаем под педагогической/научно-педагогической биографией, поскольку данный термин вряд ли можно считать устоявшимся в современной науке. Педагогическую/научно-педагогическую биографию мы рассматриваем как разновидность биографии исторического лица, внесшего очевидный вклад в педагогику и образование. Представление очерка его жизни с акцентированным вниманием к его педагогическому/ научно-педагогическому вкладу, соответствующей стороне деятельности, определению его роли и места в научно-образовательном и воспитательном процессе, восприятию его педагогических и научно-педагогических идей современниками и их рецепции последующими поколениями – вот в чем видится главная задача данного типа историко-педагогического исследования.
Сложности создания биографий деятелей русской эмиграции объективны: проблемы с доступом к документальным источникам, гибель эмигрантских архивов в годы Второй мировой войны и в послевоенный период, утрата значительной части периодических изданий и неполнота сохранившихся требуют выработки специальных подходов и особого инструментария, позволяющих осуществлять более или менее достоверную реконструкцию жизни и деятельности выдающихся педагогов эмиграции. Особую роль здесь играют дошедшие до нас свидетельства личного характера – эпистолярий, дневники и мемуары. В этом контексте очевидна особая ценность публикации воспоминаний С. И. Гессена, В. В. Зеньковского, Ф. А. Степуна, историко-архивных разысканий А. А. Гапоненкова, О. А. Коростелева, А. М. Шитова, М. Шрубы, В. В. Янцена и др.[399]
Представленные в нашей статье эпизоды имеют важное значение не только в связи с воссозданием научной биографии С. И. Гессена, но и педагогической истории русской эмиграции 1920-х гг. Напомним, что личность и научное наследие
С. И. Гессена занимают особое место в российской интеллектуальной истории 1910—1940-х гг., равно как и в истории европейской философии и педагогики ХХ в. Сын известного российского политического и общественного деятеля, правоведа и публициста, одного из создателей кадетской партии И. В. Гессена, после окончания гимназии он был отправлен отцом получать высшее образование в немецких университетах. Отметим, что среди причин решения отца была и увлеченность юноши идеями социализма. Впоследствии интерес С. И. Гессена к социалистическим идеям сделает его одним из известных теоретиков социализма, сблизит с Г. В. Плехановым в Петрограде в 1917 г., послужит основой для цикла его статей по проблемам философии права и европейского социализма в 1920– 1930-е гг. В 1905 г. он отправляется в Германию, где начинает изучать философию в Гейдельбергском университете. Вторая половина 1900-х гг. проходит под знаком неокантианства, в тесном общении с ведущими представителями этого направления немецкой мысли Г. Риккертом, П. Наторпом, Э. Ласком и др. Тогда же завязывается дружба с другими русскими участниками неокантианских семинаров, несколькими годами его старше, прежде всего Б. А. Кистяковским, Ф. А. Степуном, Б. В. Яковенко. В своем жизнеописании С. И. Гессен вспоминал: «В начале осени 1908 г. я закончил работу «Individuelle Kausalität» («Об индивидуальной причинности»), которая была принята Риккертом с большой доброжелательностью, а через несколько месяцев основательной подготовки, в марте 1909 г., получил степень доктора summa cum laude»[400].
Вернувшись в Петербург, молодой доктор философии избирает научно-педагогическую стезю, совмещая подготовку к магистерским экзаменам и защите магистерской диссертации с активной деятельностью по созданию международного философского журнала «Логос». Этот журнал сыграл важную роль в обновлении неокантианской философии в России, стал средством диалога новейшей русской и немецкой философской мысли своего времени, ярким выражением европейского начала формирующейся усилиями С. И. Гессена и его единомышленников парадигмы гуманитарных наук. Впоследствии опыт «Логоса» сыграет свою роль в восстановлении и расширении научных связей С. И. Гессена с европейскими коллегами и ляжет в основу его деятельности на посту соредактора журнала «Русская школа за рубежом».
С летнего семестра 1914 г. С. И. Гессен избирается на должность приват-доцента кафедры философии историко-филологического факультета Петербургского университета. Он читает лекции и ведет семинарские занятия по различным аспектам истории философии, педагогики и психологии и др., преподает в петроградских средних учебных заведениях. «.Кроме лекций в Университете, я имел еще лекции в женской гимназии М. Н. Стоюниной, а также в мужских и женских классах Петер-Шуле при лютеранском приходе. Я читал логику, психологию и педагогику, а на факультете начал чтение лекций по истории педагогики. Педагогика была для меня совершенно неизведанной областью, однако я намеревался заняться ею всерьез. Спустя два года я уже нисколько не думал, что занялся несвойственным мне делом. Летом 1916 года на курсах, организованных в Петербурге для учителей основной школы, я с большим успехом прочел свой первый курс лекций по педагогике. Понятно, что преподавание в средней школе очень помогло мне в изучении педагогической теории»[401], – вспоминает он.
Этот педагогический поворот в значительной степени определил характер деятельности С. И. Гессена в Томском
