ее с собой. В качестве трофея?
– Или чтобы затруднить установление личности.
– Зачем пытаться затруднить установление личности? Одновременно оставляя на месте преступления вещи жертвы, ее бумажник и именную студенческую карточку?
– И правда, – ответила Эвелина.
– Ее мог отъесть медведь? Волк, росомаха?
Эвелина вздохнула и покачала головой.
– Стокгольму придется проверить нераскрытые дела, – сказала она и пометила что-то себе в блокноте.
– Убийства с расчленением трупа встречаются довольно часто, – проговорил Викинг. – Но тут что-то другое.
– Да, здесь и не дефензивное расчленение, с целью вывезти тело с места преступления, и не оффензивное расчленение, какое встречается при убийстве на сексуальной почве. Грудь и половые органы не повреждены.
– Но почему она голая? Ей не отрубили голову сразу после секса, поскольку сперма успела протечь в трусики и джинсы. Ее изнасиловали, она оделась, потом разделась, ее убили.
Эвелина закусила губу.
– Или же убийца раздел ее после убийства.
– Зачем?
Прокурор отложила очки для чтения и опустила ноги на пол.
– Я ужасно проголодалась, – сказала она. – Ты обедал?
Говорят, что улица Стургатан в Лулео – самое холодное место в Швеции. Она находится в самой узкой части мыса, выдающегося в реку Лулеэльвен, и за счет ветров с Красного моря с одной стороны и из порта с другой возникает коридор холода, где температура приближается к средним значениям в Сибири. Красное море, на самом деле часть залива Скютвикен, получило свое название, поскольку когда-то на его берегах располагались учреждения социалистического толка: здание региональной администрации, редакция газеты Norrländska Socialdemokraten, кооперативный магазин OK.
Викинг считал, что все это чушь. В Стентрэске гораздо холоднее.
Эвелина не хотела идти в столовую в том же здании, так что они побрели по (вовсе не) самому холодному месту Швеции до тайского ресторана на углу с улицей Кунгсгатан. Над дверью висел мощный колокольчик. Судя по всему, ресторан явно не справлялся с наплывом посетителей. В темноте мигали блестящие гирлянды.
– Рождество будешь проводить с семьей? – спросила она, когда им подали курицу с овощами-вок и орешками кешью.
Он кивнул, прожевал, прежде чем ответить.
– Маркус живет в Стентрэске, а вот Элин, моя дочь, приедет из Стокгольма. Брат в квартире группового проживания в Видселе, он тоже приедет. Соберемся у моей мамы. А ты?
Она попыталась улыбнуться, но получилась скорее гримаса.
– Послушай, – проговорила она. – Что случилось с твоей женой? Как она утонула?
Он чуть не поперхнулся рисом. Откашлялся.
– Она пошла на болото и утонула. Оно называется Кальмюрен. Находится чуть выше Стентрэска, полмили к северу от него. Бездонное болото. Огромное количество морошки.
Он положил в рот еще кусочек.
– Она была не из вашей деревни? – спросила Эвелина.
Он покачала головой.
– Из Стокгольма. Вернее, из Сольны. Мы познакомились, когда я учился на полицейского.
На пару минут он замолчал.
– Хелена, – произнес он. – Ее звали Хелена. Стормберг. Поначалу мы просто жили вместе, родился Маркус. Поженились, когда она ждала Элин.
Он отпил из бокала минеральную воду, подлил себе еще.
– Ты не ответила, – сказал он. – По поводу того, как ты собираешься праздновать Рождество.
Она сделала глубокий вдох.
– Думаю, вообще проигнорирую его в этом году. Филиппа будет у своего отца.
Викинг решил сменить тему.
– Ракетная база, – сказал он. – Американцы снова были там, когда пропала София. Шведский персонал допросили, а янки – нет. Кроме того, трое-четверо предположительно уехали раньше, чем планировалось. Они покинули свои номера раньше. Возможно, их отправили домой – как раз в то время, когда начали прочесывать окрестности. По крайней мере, так это восприняла хозяйка пансионата.
– Ты разговаривал с ней?
– Ее звали Керстин Линдгрен. Она умерла осенью тысяча девятьсот девяностого года, вскоре после того, как пропала Хелена. Она там работала.
– Твоя жена? Она работала в пансионате?
– Управляющим. Она училась гостиничному делу в Швейцарии. В Стентрэске не так много вариантов.
– Вау! – воскликнула Эвелина Андерссон. – И она приехала с тобой сюда. Должно быть, в тебе есть нечто особенное. Почему не допросили американцев?
– Мы не знаем, кто они. Никаких поименных списков не было. Вся деятельность там, на базе – о дин сплошной знак вопроса. В городе многие убеждены, что ответ скрывается именно там. Это и вправду удобно, когда зло приходит откуда-то со стороны.
– А где ты был в те выходные? – спросила Эвелина Андерссон, глядя ему прямо в глаза.
– В Будене, – ответил он. – В хоккейном лагере.
Она подняла брови.
– Стало быть, ты все пропустил?
– Вернулся домой как раз тогда, когда начали прочесывать лес.
– Какое расстояние между Буденом и Стентрэском?
Пережевывая овощи-вок, он пристально взглянул на собеседницу.
– Сбегать туда-сюда за вечер пятницы, чтобы отрубить кому-нибудь голову, не получится, – ответил он.
– А если на машине? – спросила она, отпив глоток своей минералки.
– Тогда да, – ответил он. – Сейчас дорога занимает полтора часа. В восьмидесятые, наверное, чуть побольше.
– Версия с ракетной базой что-то не вызывает у меня доверия, – проговорила Эвелина Андерссон и сделала знак официанту, чтобы принесли счет. – А дом сохранился – в котором она выросла?
– Да, но его с тех пор несколько раз ремонтировали. От нее там ничего не осталось.
– Но вы обнаружили в деревне живого родственника, чтобы сличить ДНК?
– В городе, – поправил ее Викинг. – Жители Стентрэска внимательно следят за тем, чтобы их город называли городом. София была единственным ребенком, но мы нашли двоюродного брата, живущего в Мальмфельтене.
Он оказался одним из тех потенциальных родственников, список которых составила Карина Бюрстранд: Хенрик Хельстен, водитель скорой помощи из Елливаре. Кроме того, Викинг затребовал пробы ДНК Сигрид Киннунен из Стентрэска, муниципальной няни девочек, – просто для сравнения.
– Послушай, – начал он и отложил телефон. – Хотел спросить тебя о другом.
– Ответ «нет», – улыбнулась она. – Я занята.
Он тоже улыбнулся.
– Члены партии «Шведские демократы» более склонны к совершению преступлений, чем другие?
Она приподняла брови.
– Чем какие другие?
Он подумал о Биргитте, которая неплохо соображает даже в пьяном виде.
– Вернее так – правда, что им менее свойственна эмпатия? Что они более склонны к психопатии?
– Среди всех политиков, выставляющих свои кандидатуры на выборы, у них количество имеющих судимости зашкаливает, – ответила она. – Как у них с эмпатией, точно не знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Да так, кто-то что-то сказал.
Эвелина Андерссон поднялась.
– Давай не будем сейчас о них.
Она подошла к стойке и расплатилась.
– Нашла ту обувную коробку, – сказала Карина Бюрстранд, когда он снова вошел в участок. – Она у тебя на столе.
Тем временем снова начался снегопад и закружила метель, дорога от Лулео на север была малопригодна для езды. Викинг стряхнул с куртки снег.
– Здесь
