не просили делиться мнением, то этого нельзя было делать. К тому же я даже скорее перечил, нежели делился мнением.
— Кто-то ещё согласен с генералом Лебедевым? — спросил Государь и наудивление меня поддержала треть собравшихся офицеров. — Хм, тогда я поясню. Наша война неизбежна, кто-то должен капитулировать. Кайзер уже знает о том, что я не одарённый, поэтому не будет отсиживаться в тылу и ударит во всю мощь, тем самым разыграет все свои козыри. Единственный шанс победить — перехватить инициативу и спутать карты. Бить нужно первыми и сейчас.
— А как же договорённости?
— Плевать на договорённости. От этого зависит судьба нашей страны. Пусть меня хоть самым бесчестным императором объявят, мне всё равно. Либо мы, либо нас. Поэтому я прошу ещё раз, генерал Лебедев, расскажите о своём плане и на его основе мы скорректируем наш блицкриг.
Я тяжело выдохнул, после чего кивнул. Всё же Николай прав. Мы в полном дерьме, если и есть шанс победить в этой войне, то он заключается в этом подлом и отчаянном нападении. Если мы всё сделаем идеально, а враг ошибётся, то возможно нам удастся выиграть больше времени, затянуть конфликт и с честью подписать мир. Не победить, но и хотя бы не проиграть.
Возможно, кому-то это покажется пессимистичным раскладом, но я просто реалист. До Берлина мы никак не дойдём, просто это даже в теории невозможно на данный момент. Однако побороться и выложиться на максимум нам вполне по силу. А там как знать, может и Ленин революцию поднимет в Германской Империи. Если, конечно, он вообще живой. Возможно, на захваченных Германией территориях начнутся беспорядки.
Так что сдаваться точно не нужно, как и надеется на чудо. Просто делать всё, что от себя зависит. Поэтому я начал размеренно объяснять детали своего плана, новые коррективы доктрины и переход штурмовых отрядов на совершенно новый уровень. Позиционные войны уже ушли в прошлое, теперь настало время молниеносной войны.
— Проект Синициных нам в этом поможет, — произнёс я, после чего мою адъютант принёс чертежи и планы.
— Химическое оружие? Хотите отравить их газом? А если ветер сменится? У них много одарённых магов воздуха.
— У нас их тоже хватает. К тому же внимательнее изучите план.
— Хм, точно, что же… может это и сработает. Но успеют ли штрафники Баторе добраться к нам с Кавказа?
— Будем надеется, что да. Потому что кем их заменить я не знаю.
— А где нам взять столько техники? Грузовиков и так не хватает, а вы хотите увеличить количество моторизированных батальонов.
— Лошади. Заменим их лошадями.
— На лошадях пойдём в атаку на танках. Да уж, если врага не убьют наши снаряды и пули, то он точно захлебнётся в крови. К слову, о танках, как будем их уничтожать?
— Те болотники, которых вы окружили, приноровились делать из снарядов взрывчатку, которая как раз может взять броню. Даже при наличии у танка энергощита. Но есть минус, — произнёс я, раскладывая всё больше бумаг на столе.
— Дальность броска такой дряни всего десять метров. Солдат не выживет.
Так мы и начали обсуждать план и вносить коррективы. Мне хотелось как-то получить больше времени на подготовку, провести промышленную революцию, тем более «Долг и право» уже начал оптимизацию имеющихся производств и попутное создание новых. Ещё и проект философский камень начал приносить плоды, благодаря выжившей и обезумевшей Синициной.
Если удастся затянуть войну в долгую, то мы можем победить. Но проблема в том, что Кайзер сделает всё, чтобы этого не допустить. А значит нам действительно придётся нападать через неделю и жертвовать миллионами жизней, которые я уже не успевал спасти.
— Сделаем перерыв. Четыре часа, — произнёс Государь спустя целые сутки. — Отправляйтесь выполнять поручения. Нет, Лебедев, ты останься. Хочу обсудить с тобой кое-какой момент.
Я кивнул, ведь уже догадывался о чём хочет говорить наш император.
Глава 30
— Говорят сам Государь прибыл на фронт, и он поведёт нас в атаку, — шептал солдат сидя в траншее рядом со своим товарищем.
— Чушь всё это. У нас же перемирие.
— Перемирие? То-то нам всё снаряды подвозят и госпитали возводят в тылу. Да и сами немцы особо активны в последнее время. Будет бой, если не сегодня, так завтра.
Я слышал каждое слово и улавливал каждую мысль. С каждым днём моя сила росла всё быстрее. Проект «Философский камень» случайно приоткрыл ту дверь, которая могла изменить мир. К несчастью, весь потенциал находился исключительно в моих руках и природы его я понять не мог.
Зато изучали меня. И нет, речь шла не о наших учёных и не о заморских. Люди вообще здесь не при чём. Меня изучала то, что находилось по другую сторону. Я словно нырнул в океан, который был полон сил. И эти силы черпались мной с невозможной рьяностью. Но каждый раз, когда казалось, что больше взять уже невозможно… я брал ещё больше.
Кровавый плющ тоже менялся, становясь голубым. Или же его менял я? А может нас обоих меняла сама магическая энергия? Ведь если так подумать, то что мой прошлый мир и этот знал об магии? Некая грань мироздание, иное измерение или пространство, оно существовало и из него маги брали силу.
Но чем больше я путешествовал за грань, дабы зачерпнуть ещё силы… тем меньше понимал происходящее. Эти потоки энергии, они были будто разумны. Это очень сложно объяснить, ведь что вообще значит слово «разумный»? Может лучше использовать слово живой? Но и тут проблема… эти понятия настолько расплывчаты.
И в очередной раз я покинул своё тело, пока лучшие инженеры страны облачали меня в костюм, который лишь слегка доработали после трагедии в секретной лаборатории. Я захотел посетить свой разум, в котором уже расположился плющ, дар от Кристины или её проклятье.
О нём я знал не больше, чем о сущности магии. Однако если мы говорим, что растения живы потому что растут, то значит и плющ был живым. Он рос в моём разуме и иногда являл свою мощь в физический мир. Но была ли у него цель? Может он обладал сознанием? Да, если бы он обладал сознанием, то можно было точно сказать, что он разумен. Ведь именно наше сознание делает нас разумными.
Но я не знал ответа. Он просто был, просто рос, помогал Кристине в обмен на кровь и теперь помогал мне в обмен на магическую энергию. Но мне кажется он всё равно был разумным. Просто не понятным нам, людям. Ведь мы такие разные… даже трудно представить насколько.
Мы воспринимаем мир
