полно мебели, имелись и кресла и мягкие диваны. Но мы с Ксенией выбрали все-таки грязный, засыпанный обвалившейся штукатуркой, пол.
— Пф, — фыркнула Баженова. — Мне-то чего сделается?
— Мало ли, — развел я руками. И замолчал. Устал, и подходящих слов не находилось.
Поймал себя на мысли, что даже вот так — на грязном полу — сидеть очень хорошо. И никому от меня ничего не нужно. Нет нужды кому-то что-то объяснять, кого-то уговаривать, кем-то командовать. Просто сидеть рядом с боевой подругой, и молчать.
— Ты хоть видел, в кого мы стреляли? — хихикнула дочь наемников. И тут же прижала чумазую ладошку ко рту. — Ой. А если там были дети?
— Перестань, — вяло отмахнулся я. — Какие дети?! Когда вокруг дома собирается толпа вооруженных мужчин, нормальные люди прячут женщин и детей в подвал.
— Нормальные люди не нанимают убийц, — без большого, в прочем, энтузиазма, заспорила Ксения. — Леший его знает, чего у него в голове было. Теперь уже не спросишь.
— Ага, — согласился я. — Не спросишь. Что-то я погорячился…
— Погорячился он, — снова фыркнула она. — Да ты просто монстр какой-то. Весь дом им разломал. Чего этой своей… родовой способностью не пользовался? Можно же было из просто повязать всех…
— Не знаю, — дернул я плечом. — Устал, наверное. Только и думал, что по-быстрому сломать тут все и закончить на этом.
— Молодец, — протянула Ксения. — Ты добился своего. Гора трупов…
— Ай, — махнул я на нее рукой. — То так это все невинные овечки были. Один душегубов на нас натравил, другие ни с того, ни с сего стрелять начали.
— Да, не-не, — затараторила девушка. — Это я от нервов. Сижу вот, и глаза боюсь закрыть. Вдруг снова эту твою кляксу кровавую увижу… Жуть.
— Ты мне жизнь спасла, — вдруг вспомнил я. — Спасибо.
— Пф, — кивнула она. — Обращайся, если чего.
— Непременно, — хмыкнул я. — Пошли что ли? Попробуем в машине подремать. Здесь еще долго будут все обыскивать. Разбираться. Жандармы по-набегут.
— Пошли.
Баженова, используя мое плечо в качестве опоры, встала, и, слегка пошатываясь, пошагала в сторону парадной лестницы. Ну и я, повесив обе винтовки на шею, следом.
— …Перекрыть вокзалы и основные выезды из города. Поставить посты у каждого из домой, принадлежащих мастерам, — втолковывал Гуселетов гранд-легату ИСБ Халлстейну Ауду в разгромленном холле огромного дома.
— Вам не кажется, ваша светлость, что этонесколько чрезмерная мера, — кривился главный жандарм Алтая. — Выдвинутые им обвинения, конечно, достаточно серьезны. Но это не повод полагать, что Советники непременно кинуться бежать.
— Мы не боимся того, что они сбегут, генерал, — рычал старый эконом. — Мы опасаемся новых покушений на князя. Один раз член Совета Мастеров уже имел такую глупость. Вы, своим бездействием, подтолкнете остальных к радикальному решению проблемы. И…
— И что? — рявкнул в ответ жандарм. — Вы их тоже всех убьете?
— Непременно, — засмеялся древний прохиндей. — Обязательно. Всенепременно. И кончится это тем, что вам некого будет судить.
— Домашний арест требует решения суда, — пошел на попятную генерал. — А для ввода патрулей на вокзалы и организацию блокпостов на дорогах санкция самого императора.
— Но представление-то должны подавать следственные органы. Не я, не князь, а вы, ваше высокопревосходительство!
Я не стал вмешиваться. Гуселетов продолжал кошмарить городской совет, и моего участия там не требовалось. Как не нужна была моя помощь и воеводе, что-то втолковывающему десятку моей дружины.
Помог Ксении забраться на мягкий удобный диван в лимузине, и отошел к багажнику сложить пока не требовавшееся оружие. А когда вернулся, девушка уже спала. Восток полыхал встающим солнцем, окрестные дома казались черными, обгорелыми развалинами — день в городе, который уже никогда не будет прежним, только начинался.
Проснулся около трех пополудни в собственной спальне, на втором этаже усадьбы. С явным вкусом извести на языке, и с клочьями воспоминаний о сне, в котором я довожу, так и не соизволившую проснуться, Ксению до ее покоев, а потом, позабыв хотя бы умыться, иду к себе и падаю в постель.
Злобное зеркало показало существование вероятности, что сон был не совсем сном. Во всяком случае, богатые разводы сажи и остатков штукатурки с лица хоть и утратили насыщенность, но полностью никуда не делись.
Хорош я был, нечего сказать. Чуть больше суток без отдыха, и я стал вырубаться прямо на ходу. Бросил подчиненных — спавших не больше моего — доделывать начатое, а сам сбежал в усадьбу. И даже не подумал поинтересоваться итогами: кто-то ведь мог быть ранен, или даже убит в том сумбурном бою!
Поплелся в санузел. Чистить зубы, мыться и продолжать самого себя изводить злобными мыслями. Надел свежую одежду и, с видом приговоренного на казнь, отправился в столовую. Мысли мыслями, а кушать хотелось жутко.
Вышату Ромашевича встретил уже на лестнице вниз. Даже предположить не мог, что буду так рад его видеть. Даже настроение немного улучшилось. Уж кто-кто, а этот здоровяк точно не стал бы мне выговаривать за позорное бегство из разгромленного дома Золотовых.
— О! Ваше сиятельство! — гаркнул бугай во всю мощь своих безразмерных легких. — Вы уже встали?! Сейчас распоряжусь на счет обеда…
— Тише ты, — простонал я. — Баженову разбудишь.
— Да, она уже с час как на ногах, — засмеялся Вышата. — Ей его милость, воевода Гарди поручил перечень истраченных боеприпасов и утерянного оборудования составлять.
— Вот как? — вяло отреагировал я. — Что еще нового?
— Каретниковы все-таки решили уехать, — гордо выдал Ромашевич.
— Ну да. Я сам их выгнал.
— Да, ваше сиятельство. Только они по-первой бузить собирались. А ноне, как про Золотовых стало всем известно, решились съезжать.
— Ясно, — усаживаясь за стол, выговорил я. — Что еще нового? Что в телевизоре говорят про наш штурм?
— Так они тепереча…
— Теперь, — машинально поправил я.
— Ну, да. Теперь. Они теперь опасаются гадости-то про ваше сиятельство говорить. Нашелся вроде как свидетель, который утверждает, будто вы, ваше сиятельство, сами, с горсткой дружинников, и дом Золотовым разломали, и всех в доме порешили…
— У нас как? — глядя на черную струю кофе, льющуюся в мою чашку, спросил я. — Потери большие?
Ромашевич пошелестел бумагами, и выдал:
— Дружина. Двое погибших, шестнадцать ранены. Из них, двое тяжело. Уже в больнице. Состояние стабильно тяжелое, но доктора дают положительный прогноз. «Перуничи». Двое ранены. Насколько тяжело, командование наемников не уточняет. От них поступил запрос о дальнейшем увеличении численности, ваше сиятельство.
— Что это значит?
— Командиры «Перуничей», ваше сиятельство, утверждают, что при имеющихся сейчас в их распоряжении пяти тысячах бойцов, контроль над интересующей нас территорией города сохранить невозможно. Даже наемникам требуется отдыхать, ваше сиятельство.
— Никто и не думал, что они роботы, — кривовато усмехнулся я. — Предполагалось, что в течении трех или
