— Ну что, увижу я печально известное платье? — спросила она, когда мы прошли мимо закрытой двери спальни Джой.
Я театрально распахнула шкаф и указала на проклятый наряд.
Сэм сняла его с вешалки и сдернула полиэтиленовый чехол.
— С ума сойти!
Увы, но в ее голосе прозвучало восхищение, а не отвращение.
— Можешь говорить о сестре что угодно, но вкус у нее отменный.
— Платье прекрасное, — признала я. — Но для Джой слишком взрослое.
Сэм провела пальцами по мерцающей ткани юбки.
— Даже и не знаю, Кэнни. Уверена, Джой в нем потрясающе выглядит.
— Но это не важно! Бат-мицва — религиозная церемония! Внешний вид не важен, важны традиция, иудаизм и…
— А что Питер думает? — перебила Сэм.
— Питер — мужчина. — Я разложила платье на кровати и села рядом. — Он вообще сначала решил, что платье мое.
— Благослови боже твоего милого бестолкового мужа. — Сэм подняла в тосте намазанный сыром крекер.
— К тому же в синагоге есть правила, — напомнила я. — Никаких тонких лямок, никаких голых плеч.
— Разве к платью не прилагается накидка? — невинно поинтересовалась Сэм.
Я громко застонала. Эти слова меня доконают. Их напишут на моей могиле. И напечатают в моем некрологе. «Кэндейс Шапиро Крушелевански, сорок два года, скоропостижно скончалась из-за накидки».
— Я бы смирилась с платьем, если бы Джой не вела себя так по-свински.
— По-твоему, она принимает наркотики? У нее есть парень? Она тайно страдает от булимии?
Без особой уверенности я отрицательно покрутила головой.
Сэм вскочила, ее глаза сверкали. Она впервые оживилась после того, как я забрала ее из гостиницы.
— Джой преследуют в Сети? В «Живом журнале» ее домогается педофил? Мы можем проверить, какие сайты она посещала?
— У Джой нет «Живого журнала», в ее школе только что провели семинар по преследованию в Сети, и мы не можем проверить, на какие сайты она заходила.
Сэм не сдавалась.
— Тогда давай поищем следы спермы на ее простынях. Должно быть видно в ультрафиолете.
Я уставилась на нее.
— Откуда ты знаешь?
— Смотрю «Место преступления», — пояснила Саманта. — Классный сериал.
— Нельзя вторгаться в ее личную жизнь.
— Ты мать. Вторжение в личную жизнь ребенка — твоя должностная обязанность. И вообще, перевернуть ее матрас — не криминал. Все равно его положено переворачивать каждые полгода.
Я не успела остановить подругу. Сэм метнулась по коридору, ворвалась в спальню Джой, упала на колени перед кроватью и сунула руку под матрас.
— Эврика! — воскликнула она.
У меня перехватило дыхание. Дневник? Презервативы? Полная коробка косяков и крэка?
Хуже. Сэм вытащила распечатку газетной статьи десятилетней давности. «Вся подноготная», — прочла я. У меня сжалось сердце.
— О черт, — выдавила я и взяла статью онемевшими пальцами.
Вот она я, беззаботная, рассеянная и довольная, лопающая торт. Я медленно листала страницы, припоминая каждую гадкую подробность: мать в джакузи, арест Джоша, россказни о несчастливом детстве, о пренебрежении родительскими обязанностями и о сарафанах из «Лейн Брайант».
— Не понимаю, — сокрушалась я. — Зачем она вытащила это на свет? Какое ей дело? — Сердце сдавило худшее опасение. — Думаешь, она прочла книгу?
Сэм закатила глаза.
— А то!
Я покачала головой.
— Поверить не могу.
— Почему? — удивилась Саманта.
— Дочь Эрики Йонг призналась в интервью, что закрыла «Страх полета» на десятой странице. Ей стало скучно.
Сэм вздернула бровь. У меня душа ушла в пятки.
— О боже, — шептала я, продолжая листать статью. — Может, это домашнее задание? Может, ей велели составить фамильное древо?
— И хранить его под матрасом?
Я опустила голову, молча признавая, что это маловероятно.
— Ты должна у нее спросить.
— Как? Якобы я случайно рылась у нее в комнате? — простонала я.
— Просто собиралась перевернуть матрас.
— Джой меня убьет! — Я разгладила страницы и сунула их обратно под матрас. — Она возненавидит меня еще сильнее.
— Скажи Питеру, — предложила Сэм. — С ним она поговорит.
— Не надо было копаться в ее вещах. Мне вообще нечего делать в ее комнате.
Я поправила одеяло Джой и встала у открытой двери. Саманта пожала плечами и вышла вслед за мной в коридор.
20
— Это скатерти, — пояснила Эмбер, листая специальный альбом, который для нее составила организатор вечеринок. — Еще мне ужасно понравились вышитые шелковые салфетки, но их надо заказывать из Индии, а времени осталось мало. Это китайские фонарики…
Эмбер перевернула страницу. Саша, Софи, Тара и я заохали и заахали над алыми и розовыми шарами, которые через месяц должны были повиснуть под потолком «Времен года». Тамсин ела диетический куриный салат, не отрывая глаз от книги.
— Мешочки для сувениров… — Эмбер показала картинку. — Образец, разумеется. На моих будут монограммы. Осталось утвердить шрифты.
Снова охи и ахи. Я подавила зевок. Эмбер снова перевернула страницу.
— Платье для службы. — Она указала на нечто светло-голубое с длинными рукавами, затем на ярко-розовое с пышной юбкой. — Коктейльное платье. И бальное для вечеринки.
— С ума сойти! — взвизгнула Тара.
Я разглядывала картинку.
— А это свадебное? — спросила я.
— Платье подружки невесты, — самодовольно ответила Эмбер. — Вера Вонг. Кстати, когда ты снова встречаешься со своим стилистом?
Я опустила голову. Я уже поведала обеденному столу сагу о нью-йоркском платье. Оно было таким красивым, но мать сказала «нет». И теперь оно висит в мамином шкафу и ждет, пока мой личный стилист (то есть тетя, о чем им неизвестно) заберет его и вернет в магазин.
— Твоя мать — настоящая сука! — воскликнула Эмбер.
— Она ни черта не понимает, — вздохнула я.
— Не понимает, — согласилась Саша.
— Ни черта, — подтвердила Эмбер.
— Точно, ни черта, — подала голос Тамсин.
Это сарказм или попытка говорить как все?
— У моего личного стилиста неделя расписана, так что сегодня я иду в магазин с мамой, — сообщила я.
— Поторопись, — предупредила Эмбер. — В некоторые магазины уже завезли осеннюю коллекцию. На черта тебе осеннее платье?
