Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
И взвился над толпой высокий, трепетный голос Дуси:
– Православные! Иноземцев – душа молодая и чистая, что он сделал? Ведь только хорошее… За что мы бросаем его?
Многие женщины задрожали от этих слов и откликнулись тихими слезами.
В один из дней к собравшимся у городской мэрии неожиданно присоединился Владлен Амбаров. В черном костюме и белой рубашке. За последние месяцы с ним произошли серьезные перемены, названные наиболее острыми на язык горожанами превращением Амбарова из савла в павла, которое со временем увенчается его назначением – с подачи Ивана Иноземцева – директором вольногорской школы-интерната. Но это будет позже, а в тот день на городской площади он произнес речь, поначалу осознанную лишь немногими горожанами.
– Друзья мои, я хочу поговорить с вами сегодня о воображении, – начал он издалека и, как казалось сперва, не по поводу. – Воображении, которое свойственно человеку и не знакомо животным (при этом он несколько свысока посмотрел на стоявшего неподалеку биолога Аристарха Оболенского). Именно воображение позволяет человеку воспринимать опыт других людей как свой собственный, позволяет учиться на опыте других людей и не повторять их ошибок. Воображение помогает нам поставить себя на место другого человека и, проявив сочувствие и сострадание к нему, сделать все, чтобы его беда не постигла нас самих и наших близких. Забудьте на минуту про свои огороды, про рассаду на подоконниках и представьте себя на месте Ивана Иноземцева. И сделайте все, чтобы в один из дней, когда созреют ваши помидоры, внезапно не очутиться на его месте. Потому что кто-то может положить глаз на продукт вашего труда, на выращенные вами помидоры. Так не отрекайтесь же вы от него. Любой из вас может быть следующим. – Красивым взмахом руки охватил всех присутствующих. – И будьте такими же великодушными, как он. Во всяком случае, был – по отношению ко мне.
Впрочем, последние слова он произнес совсем тихо, и их никто не слышал.
И вольногорцы не отошли, не отреклись и не оставили Иноземцева на одиноком пути. Был организован сбор средств для поддержки вынужденных заточенцев. Вольногорские хозяйки почитали за особую честь напечь для них пирогов и других вкусностей – каждый день съестные припасы торжественно и при большом скоплении сочувствующего народа поднимались на балкон городской мэрии.
Корзины со свежей домашней едой ежедневно отсылались и в больницу Североречинска, к поправляющемуся Иноземцеву. Новостей о его здоровье ждали, как вестей с фронта в сорок первом.
В день его возвращения во всех церквях радостно звонили колокола, а горожане поздравляли друг друга. Настроение в городе было сродни тому, которое православный человек испытывает только раз в году – после очищающего поста, на Пасху.
Окончательно чаша правосудия склонилась в пользу Иноземцева, в том числе, благодаря вмешательству культового режиссера Стрекалкова, который снимал очередной эпохальный фильм в Вольногорах, а затем при случае ознакомил президента с «ситуацией на вольногорском фронте».
Хотя справедливость и восторжествовала, полностью все точки над i в этой истории пока не расставлены, и имена заказчиков официально не названы. По городу до сих пор ходят отчаянные слухи, что на курорт клал глаз «ночной мэр» Североречинска. Но это доподлинно неизвестно, поскольку его имя в официальном расследовании никак не фигурировало.
Можно сказать, что теперь, через три года после городского бунта, позиции Иноземцева были сильнее, чем в лучшие времена, – хотя он и продолжал вести себя столь же свободно и независимо, как раньше, ни перед кем не кланялся и не унижался.
В десяти километрах от Вольногор, на месте старинной дворянской усадьбы, была торжественно открыта речная резиденция президента. Тот сам несколько раз посещал Вольногоры и всякий раз лично встречался с Иваном Иноземцевым, что, по неписаным законам нашей русской жизни, лучше любой охранной грамоты.
Единственное, что Иноземцеву не давало покоя последние годы, – это внезапный отъезд Маргариты. Почему уехала не попрощавшись? Почему ни разу не дала о себе знать? Но больнее всего было то, что она не захотела узнать, как он. Он помнил, как она пыталась защитить его, как смотрела на него, когда его увозили в больницу. Он не забыл, как она, рискуя жизнью, пыталась выведать, что планирует против него Гриневицкий. Как ради него в кромешной тьме ползла по обледенелому холму, не замечая, как острые ветки ранят ее лицо.
Но почему не вспоминала о нем потом? Тогда, всякий раз, когда открывалась дверь в больничную палату, сердце его начинало усиленно биться в надежде, что это она. Потом были обида и желание забыть ее.
Теперь же все в его душе немного улеглось и успокоилось. Он убедил себя в том, что всему виной какие-то неизвестные обстоятельства, и почти простил Маргариту. Даже попытался ее разыскать. Поиски в социальных сетях закончились неудачей. Маргариты Северовой больше не существовало – даже в мире виртуальном.
Встреча с Николаем Петровичем в Москве его огорчила, но не внесла ясности в мучившие его вопросы. Более того, возникли и новые поводы для мучительных раздумий. Ему было трудно представить, как за три неполных года Маргарита Северова умудрилась встретить новую любовь (то, что она способна выйти замуж без любви, он категорически отвергал) и произвести на свет «малых детей». Как минимум двоих. По его мнению, это было решительно невозможно. Или почти невозможно. Ведь, в конце концов, существовала какая-то вероятность, что этот избранник был ее старым знакомым. Но кто он? Американский жених Гарри, еще раньше добивавшийся ее руки? Отчаянный авантюрист Фредерик?
Или кто-то еще, ему неизвестный?
Анализируя сложившуюся, прямо скажем – неутешительную, ситуацию, Иван Иноземцев пришел к следующему умозаключению. По всему выходило, что у него так на роду написано: те, кого он любит всем сердцем, его слишком быстро забывают. Причем как-то вдруг, нечаянно-негаданно. Увы, уже во второй раз те же самые ржавые грабли.
И все же, несмотря на сделанные выводы, временами в его душе начинала теплиться какая-то глупая надежда. А вдруг Маргарита несчастлива со своим мужем? Что если разочаровалась в своем выборе и ждет своего милого Ваню как спасителя? В такие каверзные моменты Иван был уверен, что все сложится и образуется, что она вернется к нему, что наконец-то заживут они вместе, счастливо. В своей способности полюбить ее детей он нисколько не сомневался. Ему даже казалось, что он их уже полюбил. Раз и навсегда.
Елизавете Алексеевне, безусловно, материнский инстинкт недвусмысленно указывал, из-за чьих чар ее единственный сын бобылем ходит, но большей частью она по этому поводу не выступала, крепко удерживала свое мнение при себе. Но, бывало, все-таки не вытерпит и ляпнет что-то хлесткое вроде: «Надеяться и ждать – одураченным стать». Хоть сказано грубо и в точку, но результат никакой. Хозяйничать и двигать мебель в своей душе Иван Иноземцев никому не позволял. А потому по-прежнему на что-то надеялся и упорно чего-то ждал.
А пока теплилась эта надежда, пусть пустая, Маргарита продолжала безраздельно восседать и властвовать в его сердце, не подпуская соперниц и на пушечный выстрел. Грешным делом Иван даже задумал было поехать в Бостон с заездом в Кейп-Код. Конечно же, ему были неведомы ее адрес и новая фамилия, но он был уверен, что сердце подскажет, непременно выведет его на Маргариту.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
