– Врете, – сказал седовласый, в котором, хоть он и не назвался, легко было узнать Загорского. – Алмаз у вас, мы это знаем точно. Более того, он здесь, в квартире. И спрятан в этом вот китайском болванчике.
И Нестор Васильевич медленно указал пальцем на подоконник. Там действительно стоял толстый фарфоровый будда Милэ́.
Белый свет померк перед глазами Потапова. Не помня себя, он вскочил с пола и бросился на Загорского. Много лет Александр Миронович занимался английским боксом и какое-то время был даже чемпионом петербургского уголовного сыска. Однако в этот раз он наткнулся на серьезного противника. Не подпуская Потапова на расстояние удара, Нестор Васильевич быстро и больно пнул врага в колено, после чего юрисконсульт снова обнаружил себя лежащим на полу, только на этот раз лицом вниз.
– Надеюсь, вы по достоинству оценили нашу гуманность, – сурово проговорил Загорский, – мы ведь могли и из пистолета выстрелить. Что говорить – можно было просто убить вас и забрать алмаз, а мы тут стоим и ведем длинные увещевательные беседы.
– Кто может убить – убивает, а не точит попусту лясы, – проворчал Александр Миронович в пол.
Загорский с ним согласился: тоже верно. Кто может убить – убивает, кто не может – просто ломает ноги.
После этих слов за дело взялся китаец. Он поднял Потапова в воздух и весьма убедительно сжал пальцы на его горле, совершенно прекратив приток воздуха в легкие. После такой экзекуции Александр Миронович вынужден был сменить тон и запросить пощады, которая была ему тут же дарована.
– Ладно, – прохрипел он, растирая шею и откашливаясь, – ладно, ваша взяла. Но как вы меня нашли? Я ведь ничего не говорил Дэвису.
Загорский весьма любезно отвечал, что достаточно было понять, что алмаз украл русский. Об алмазе в России никто не знал, ну разве что Бадмаев и Распутин, да сам Загорский с его помощником. Они с помощником никому об алмазе не говорили, Распутин умер еще до революции, следовательно, оставался Бадмаев. Кому и как мог проговориться тибетский целитель? Чтобы понять это, дедукция потребовалась совсем несложная. В последние месяцы перед смертью Бадмаев оказался в ЧК, потом – в Чесменском лагере, где и умер при довольно странных обстоятельствах.
– Логично было предположить, что Бадмаев не выдержал жестоких допросов и, надеясь облегчить свою участь, проговорился следователю о необыкновенно ценном алмазе, – сказал Нестор Васильевич.
Потапов угрюмо кивнул, и Загорский продолжил. Следователь, узнав о «Слезе Будды», решил во что бы то ни стало до нее добраться. Однако он, как человек алчный и недоверчивый, решился обстряпать все дело сам. Чекист добрался до ставки Семёнова, где познакомился с журналисткой Мэри Китс и опекавшим ее английским шпионом. Сопоставив некоторые очевидные факты, он понял, что и шпион, и Загорский с Ганцзалином охотятся за известным ему алмазом. Можно было, конечно, встать в очередь из желающих завладеть камнем, но он разумно решил предоставить дело профессионалам, надеясь, в конце концов, перехватить инициативу. Однако важно было не упустить алмаз из виду. И тогда он решил соблазнить мистера Дэвиса огромными деньгами, которые якобы готово отдать советское правительство за «Слезу Будды». В доказательство своих полномочий он даже продемонстрировал ему свое чекистское удостоверение. В конце концов, Дэвис, как и следовало ожидать, соблазнился выгодным предложением. После чего следователь отправился в Гуанчжоу – ждать благоприятных известий. Когда же пришло время расплачиваться, он, как они и договаривались с британцем, выстрелил в него и забрал алмаз, так, чтобы в глазах английского начальства все выглядело как ограбление. Но это и оказалось ограблением, поскольку денег шпиону чекист не заплатил, да и не было у него никаких денег.
С минуту Потапов подавленно молчал.
– Да, – сказал он наконец, – примерно так все и было. Но как вы узнали, что этот следователь – я?
– Нет ничего проще, – Загорский был сама любезность. – Мы уточнили, кто из работников петроградского ВЧК отправлялся в длительную командировку в Китай. Таковых не нашлось, однако мы узнали, что один из следователей, работавших с Бадмаевым, уволился из чрезвычайки. После этого все стало на свои места. Вычислить вас было нетрудно, гораздо труднее было отыскать ваше новое место жительства. Но, как видите, мы справились и с этим.
Потапов сидел и только покорно кивал, слушая объяснение Загорского.
– Ладно, – сказал он, – ладно. Тогда давайте договоримся. Я отдаю вам половину стоимости алмаза – разумеется, когда мы сможем его продать. По рукам?
Загорский вздохнул.
– Вы на редкость туго соображаете, – сказал он грустно. – Вы могли бы понять, что ни о каких сделках относительно алмаза речи быть не может. Во-первых, вы уже предлагали сделку Артуру Дэвису – для него это плохо закончилось, а я умею учиться на чужих ошибках. Второе же и самое главное – это то, что алмаз безраздельно принадлежит китайскому народу и ему должен быть возвращен без всяких предварительных условий.
Потапов опять умолк и молчал, наверное, несколько минут.
– Ну, а если, – сказал он наконец, – если все же я не соглашусь – что вы сделаете? Все-таки убьете меня? Ведь за вами пойдут органы, вас найдут рано или поздно.
Загорский нахмурился.
– Вы верно заметили, что мы не убийцы. От этого принципа мы отступаем только в исключительных случаях, как правило, для спасения жизни. Но ваш случай не такой, вас убивать нам бы не хотелось. Однако…
Он выдержал паузу, глядя прямо в глаза Потапову, который успел уже подняться с пола и уселся на краешек стула.
– Однако, – продолжил Загорский, – тут кроме нас полно желающих до вас добраться. Взгляните в окно. Во дворе вы заметите дворника. Что он делает здесь в столь неурочный час? Поверните голову направо и увидите торговца газетами, который отродясь здесь не стоял. Теперь поглядите налево. Видите чистильщика обуви – его тоже здесь никогда не было. Если вы выглянете на лестницу, то увидите двух подозрительных господ – этажом выше и этажом ниже. Все перечисленные мной люди – это китайцы, и все они здесь исключительно ради вас. Точнее, ради алмаза. Это мы с вами миндальничаем, они же ради своей святыни, не моргнув глазом, убьют не одного юрисконсульта, а десять, двадцать, сто. Если понадобится, они убьют всех юрисконсультов советской России и даже всех студентов-правоведов. Поэтому вам крупно повезло, что вы имеете дело с нами, а не с ними.
На лице Потапова отобразилась мука, и он опустил голову. Потом вдруг поднял ладони вверх, как бы сдаваясь на милость победителя.
– Вы не представляете, – сказал он с горечью, – какие были с этим связаны надежды, какие упования. И вот такой удар, такая несправедливость.
– Жизнь, если вы не заметили, вообще несправедлива, – отвечал Загорский, разбирая Милэ и вытаскивая оттуда огромный плоский розовый алмаз. Он ощупал его пальцами, поглядел сквозь него, потом удовлетворенно кивнул и повернулся к Потапову. – Но вам еще повезло. Вы живы, вы здоровы, у вас есть работа, жалованье и крыша над головой. Если вы подумаете, сколько людей лишены даже этого, вы поймете, что вы богаты и без всякого алмаза.
