Внутри меня зарычал зверь, которому такое обращение было совсем не по душе. Но я усилием воли привычно загнал его в клетку и тихонько бросил Ваське:
— Ты иди в аудиторию, а я сейчас.
— Как знаешь, — пожал широкими плечами бывший моряк и скрылся в помещении.
А я с дружелюбной улыбкой на устах подошел к барону и поприветствовал сразу всех троих одногруппников:
— Доброе утро, господа.
— Доброе, — кивнул Громов, сверля меня тёмными глазами–маслинами. И без всяких экивоков он перешёл к делу: — Ты подумал над моим предложением?
— Извините, ваша милость, но на данный момент мне бы хотелось сконцентрироваться на учёбе и ни на что другое не отвлекаться, — завуалировано отказал я барону, натянув на физиономию немного виноватое выражение.
Конечно, с логической точки зрения мне было выгодно пойти под руку этого козла. Он бы снабжал меня важной инфой, а я бы делился ею с Меццо. Это позволило бы мне сблизиться с ней и уберечь от некоторых опасностей. Но с другой стороны — мне отвратительна даже мысль по собственной воле стать чьим–то покорным слугой. Одно дело, когда нет выбора, но тут–то он был. Пусть и хреновый.
Между тем неприятные черты лица Громова ещё больше заострились. И он зло выплюнул, скрипнув зубами так, словно хотел их сломать:
— Ты совершил ошибку, бастард.
Барон резко повернулся и быстро вошёл в аудиторию. А его прихвостни замешкались на пару секунд, но потом поспешили за своим лидером. Ну а я последним проник в помещение.
Все мои одногруппники уже восседали за одноместными партами, которые расположились в три ряда. Все двадцать четыре морды. Первоначально было двадцать пять, но один простолюдин погиб после полевой тренировки.
Аристократы привычно оккупировали все первые ряды, а простолюдины обосновались на галёрке. И я направился к последним, специально пройдя мимо маркизы Меццо. Но та снова даже ухом не повела. Она сосредоточенно смотрела на распахнутую дверь, точно ждала, когда вылетит птичка. Но ясный пень, что маркиза ожидала не птичку, а преподавателя. А тот, кстати, задерживался. Если верить часам, висящим над доской, практика должна была начаться минуту назад.
Интересно, что же задержало преподавателя? Да ещё в такой ответственный момент. Ведь у нас сегодня было первое занятие по бесологии. И мы даже не знали, кто будет преподавать эту дисциплину.
Но вот из коридора донеслись торопливые шаркающие шаги и в аудиторию с журналом в руке вошёл… Твою мать! Это же тот чёрт с экзамена! Как там его? Виконт Вильям Бранд. Желчный старик с крючковатым носом, который ненавидит барона Люпена за его высказывания о преподавателях академии. Всё! Абзац! Бесологию я не сдам!
Виконт же поспешно уселся за рабочий стол, поправил мантию, водрузил на нос пенсне в золотой оправе и продребезжал:
— Доброе утро, господа студенты.
— Доброе утро, господин преподаватель, — хором поздоровались мы.
— Давайте сразу познакомимся, молодые люди, дабы потом не тратить драгоценное время, — проскрежетал старик и скользнул по нам изучающим взором колючих глаз, утопающих в набрякших веках. На мне он свой взгляд задержал, криво усмехнулся и ехидно сказал: — Хотя кое–кого из вас я уже знаю и не с самой лучшей стороны. Меня же зовут виконт Вильям Бранд. И как вы поняли, я буду вести у вас бесологию.
После слов виконта студенты начали с любопытством переглядываться. Кого это препод уже знает не с самой лучшей стороны?
А сам Бранд раскрыл журнал и принялся по списку называть фамилии. Народ же начал поднимать руки. Мол, да, такой персонаж присутствует на занятии.
Вскоре очередь дошла до меня.
— Полянский? — бросил виконт, склонившись над журналом.
— Здесь, господин преподаватель, — пробурчал я, вскинув лапку.
— Хм, что–то я не слышу в вашем голосе энтузиазма, присущего началу занятия, — ехидно заметил старик, глянув на меня сквозь стёкла пенсне. — Или вы не рады, что именно я буду вести у вашей группы бесологию?
— Рад, премного рад, — попытался приподнято выдать я, но вышло совсем неубедительно.
Мои сообразительные одногруппнички сразу смекнули, что между мной и преподом пробежала чёрная кошка размером со слона. Многие аристократы злорадно посмотрели на меня, а некоторые простолюдины — с жалостью. Ведь для одних после полевой тренировки я стал дерзким выскочкой, а для других — чуть ли не героем. Правда, среди простолюдинов хватало завистников, но это уже другая история…
В нынешней же истории Вильям Бранд снова усмехнулся и продолжил называть фамилии. А потом, когда фамилии закончились, он снял пенсне, потёр глаза и продребезжал:
— Возможно, кто–то из вас, господа студенты, слышал о четвёртом пункте устава академии. А может, даже уже все знают о нём. Однако я всё равно должен поведать вам об этом пункте, дабы впредь не возникало конфликтных ситуаций. Итак, все вы знаете, что помимо обычных оценок в академии ещё существуют баллы, которые заносятся в табель. Так вот по окончании недели деканаты сравнивают показатели всех студентов и формируют табель группы. Сейчас у вашей группы… — Бранд замолчал, глянул в журнал и продолжил: — Пятнадцать баллов. И наибольший вклад в этот табель внёс граф Орлов. У него четыре балла. Благодаря этому всю нынешнюю неделю студент Орлов будет первым выбирать себе напарников, задания и прочее, прочее…
Народ посмотрел на высокомерную физиономию юного графа. А тот сидел с таким видом, словно все так и должно быть и никак иначе.
Громов же аж позеленел от злости. И ещё больше его вывели из себя следующие слова виконта:
— Также хочу уведомить вас о том, что студенты на практических занятиях занимают места в соответствии со своим положением в табеле. Поэтому, молодые люди, вам сейчас придётся поменяться партами. Граф Орлов останется на своём месте, за первой партой, а вот барон Громов уступит место… Полянскому, так как у него три балла и он идёт вторым в табеле.
— Господин Бранд, я не уступлю место этому безродному бастарду! Ему самое место на галёрке вместе с простолюдинами! — горячо запротестовал барон, брызжа слюной, которая едва не закипала в полёте.
— Студент Громов, я прекрасно понимаю ваше негодование. Однако в академии такие правила. Извольте их соблюдать, — строго изрёк виконт и кисло поглядел на меня.
Бранду явно хотелось отправить меня не на вторую парту, а за ворота академии, но всё те же правила не позволяли ему сделать это. По крайней мере, не позволяли ему сделать это открыто…
А я в свою очередь осознал, что враги вокруг меня множатся крайне быстро. Теперь Громов точно запишет меня в число тех, кому нужно в обязательном порядке нагадить под дверь.
Барон меж тем немного попыхтел, но потом всё же освободил парту. И студенты расселись так, как им предписывало положение в табеле. Я таким образом очутился в первом ряду между Орловым и Меццо. Бранд же красовался всего в двух метрах от меня. Он сидел лицом ко мне за своим преподавательским столом. И нам обоим не доставлял удовольствия сей прискорбный факт.
