в общем энергоинформационном поле, и у нас в МИ вдруг тоже начали появляться специалисты, хм, ни рыба ни мясо, а не пойми кто.
Савелий, не глядя на притихших слушателей встал, пошевелил дрова в камине, добавил еще полешек…
— Да ты, наверное, помнишь, — вдруг повернулся дед к Саше с такой скоростью, что та вздрогнула, — что именно сказал директор Школы Виктор Сергеевич перед тем, как отобрать троих учеников на инициацию?
— Что обычно до инициации допускались те, кто достиг почти среднего уровня физической, эмоциональной и ментальной зрелости.
— Как это «почти среднего уровня»? — Амвросий схватился за четки. — Да разве так можно? Кто же это на выходе получится?
И инок принялся прокручивать четки с бешенной скоростью — будто те могли дать ему подсказку. Звеновой, наоборот, вел себя спокойно — как обычно, впрочем. Разве что Савелию, внимательно за собеседниками наблюдавшему, было видно: слишком спокойно.
— Машин у нас много стало, брат, — пожал плечами молодой ученый. — Люди из творцов постепенно превратились в довески к технологиям. Ну и в потребителей продукта. Вот и результат.
— Результат. — Инок сунул четки куда-то в недра рясы. — Только уж больно нехороший какой-то. То-то я поначалу понять не мог, куда же я угодил? Все кругом только хапают, хапают, хапают. Вещи, развлечения, тела… Если бы не мать с отцом — начал бы подпольную войну против деградантов, ей-богу. Спасибо, уберегли. Выдвинули гипотезу, что, кажется, это повсеместное и, увы, закономерное явление. И предложили ее проверить. Так я и интегрировался в общество.
Амвросий умолк, глядя невидящими глазами перед собой.
Что он видел? Арсения и Марию? Или перед его мысленным взором всплывали первые часы пребывания в изменившемся до неузнаваемости мире?
— А потом? — тихо спросила Саша. — Я так поняла, потом папа и мама ушли?
— Да. — Взгляд монаха из незрячего медленно возвращался к нормальному состоянию. — Ушли. Но мне так бы хотелось увидеть их снова!
— И мне, Амвросий! — Голос Саши дрогнул. — И мне!..
— Вот и замечательно, — сказал Савелий, и молодые люди, как по команде, повернулись к нему. — Может, в скором времени и увидите.
— ?!
— Шансы на то есть… — Савелий, достав еще тлеющий уголь из камина, принялся чертить на каменном полу какие-то загогулины. Уголь шипел, но вреда старому пограничнику не причинял.
— А ты еще спрашивал, деда, — Саша смотрела на Савелия и не знала, что думать и чувствовать, — твердо ли я решила отправиться в Бездну!
Как ни странно, именно эти слова, идущие не от ума, но от души, и заставили Савелия поставить точку в размышлениях.
— Ну раз решила — отправляйся спать. — Старый пограничник привлек к себе внучку не испачканной углем рукой. Легонько чмокнул ее в макушку. — Только рюкзак перед сном собери, ладно? Утром я тебя разбужу.
— Хорошо, деда! — звонко крикнула Саша.
И, пожелав Савелию спокойной ночи, вприпрыжку направилась к себе в мансарду — вся такая воздушно-легкая и невозможно очаровательная.
На девушку с неописуемым выражением на лицах и мордах смотрели шестеро. Трое огромных псов и трое мужчин.
***
— А что, правда у нас с Сашкой получится увидеть родителей? — Чтобы скрыть волнение, Амвросий принялся разливать по кружкам пиво. То пенилось и норовило выползти наружу. — Ты сказал, есть шансы. Так, дедушка?
— Шансы-то есть… — усмехнулся Савелий. — Но ты погоди радоваться раньше времени, послушай вот лучше, что я тебе скажу. И ты, Николай, послушай. Надо вам, парни, кое-что усвоить.
Савелий говорил негромким голосом, но каждое его слово буквально впечатывалось в сознание слушателей — о том, что перенаселение, повсеместная автоматизация, растущие как грибы управляющие компании и духовное обнищание человечества, конечно, зло. Но еще большим злом было бы полагать себя существом высшего порядка. Как Лаврентий Петрович.
— Только не путайте его с Кондратом. — Старый пограничник обвел слушателей цепким взглядом. А потом вдруг понурился: — Хотя, Кондрат теперь, конечно, сильно сдал…
— Кондрат — это ведь Кондратий? — даже переспросил Звеновой. — Марфович? Сильно сдал? И при чем тут автоматизация и управляющие компании?..
Старый пограничник, глядя на столь откровенную растерянность обычно собранного молодого ученого, усмехнулся:
— Да, Кондрат действительно сильно сдал. Увы. Есть версия, что в нем сидит какая-то болезнь, и под ее воздействием он меняется в худшую сторону. Я бы даже сказал, что он уже поменялся… Ты хотел знать, при чем тут управляющие компании? Как вы думаете, что сделает Кондратий Марфович в первую очередь, когда придет к власти?
— Ликвидирует штат дармоедов и нахлебников, — мрачно сказал Звеновой. — Он это и сделал, судя по всему. Как я уже говорил, в 2068-м никаких управленцев не будет и в помине. Но… вашей лаборатории ведь тоже не будет в шестьдесят восьмом! А тебя, Миларета и Натали никак нельзя назвать нахлебниками!
— Нельзя, — как-то очень спокойно согласился Савелий. — Но и Кондрат сейчас не только с нахлебниками борется и отнюдь не воспитательными беседами, как раньше. Как раньше…
Ребята с удивлением смотрели, как изменилось лицо рассказчика. Морщины разгладились; даже, казалось, следы от ожогов стали невидны. Единственный глаз светился мягким светом — дед рассказывал о своей юности. О речах, что любил вести его троюродный брат, об искусстве риторики, которое тот почитал наиважнейшим. О том, как мечтал увлечь народ и повести к светлому будущему.
— По описанию похоже на какого-нибудь утописта, — недоуменно изрек Звеновой, когда в рассказе Савелия наметилась пауза.
— Почти похоже, — вернулся с небес воспоминаний детства на землю реальности дед Савелий. — Потому что Кондрат — не утопист, а маг огромной силы. Не было бы в нем этой силы, тихо окончил бы свои дни за бутылкой вина. Но хватит баек. — Дед обвел горящим взглядом слушателей. — Заканчиваем с лирикой и слушаем внимательно. Ни я, ни Миларет, ни даже Прасковья так никогда и не узнали, куда угодил после инициации Кондрат, и что там с ним произошло. Как я уже говорил, есть версия, что в Кондрате поселилась какая-то страшная болезнь, в результате которой он стал склоняться ко злу. Но он боролся — я был свидетелем. Боролся буквально до последнего времени. И тем не менее итог вы видели. Вам предстоит попытаться выяснить место и время того фатального события, того самого переломного момента. Ну, или места заражения смертельно-опасным для души недугом, если принять вторую версию. Понятно?
— Не совсем. — Амвросий покачал головой. — Непонятно, что искать. И где искать.
— Может быть, вычислить? — Звеновой зашарил по столу в поисках тетрадки и ручки. Не нашел и усмехнулся.
Однако Савелий в ответ на это, крайне разумное, на первый взгляд предложение, покачал головой:
— Не получится вам вычислить Кондрата. Он уже
