чемодан. – Ты не первая, кто задает мне сегодня этот вопрос.
– Да? А кто еще с тобой говорил? – Хотя я могла бы и сама угадать.
– Коннор, – ответила София. – Жуткий сын Антона. И я скажу тебе то же самое, что сказала ему. Я ничего не знаю ни про какие письма, и я не знаю, где Антон хранил свои бумаги, кроме как в офисе на винодельне или в мастерской, куда он относил все вещи, которые не хотел выбрасывать.
София казалась очень занятой упаковкой своих вещей, и я решила, что лучше оставить ее в покое.
– Спасибо, – сказала я, вставая. – Пойду искать дальше.
Решив, что надо поторопиться и возобновить поиски писем, пока Коннор меня не опередил, я пошла к двери, но остановилась у порога. Глядя, как София ставит тяжелый чемодан на пол, я сказала:
– Послушай, София… давай, я дам тебе свой номер телефона, на всякий случай, если тебе что-то понадобится. Я понимаю, что для тебя это тяжелое время, но, может, мы могли бы как-то встретиться и поговорить. Мне бы хотелось побольше узнать о последних днях отца, а если ты вдруг захочешь поговорить еще о чем-то или тебе будет нужен друг…
Она подозрительно смотрела на меня несколько секунд, потом вытащила телефон. Я вернулась в комнату, и мы обменялись номерами.
– Ты не как другие дети Антона, – заметила София, убирая телефон обратно в сумку. – Ты гораздо добрее. Ты – как он. Как лучшая его часть. Я вижу это в твоих глазах. Я рада, что он оставил все тебе.
Я внезапно растерялась, как будто оказалась вверх ногами на дне океана. Что она говорит… Как описывает моего биологического отца… Это совершенно не совпадало с тем, что говорили о нем все остальные и каким я сама всегда его себе представляла.
– Спасибо, – выдавила я и направилась в коридор.
– Тебе стоит попробовать расспросить Франческо, – сказала София в последний момент. – Он может что-нибудь знать.
Я остановилась и повернулась.
– Кто это – Франческо?
– Двоюродный дедушка моей подруги из Флоренции. Он был шофером Антона, когда тот купил винодельню, и его близким другом. Он давно на пенсии, но они продолжали общаться. Я так и познакомилась с Антоном, когда поехала с подругой навестить ее тетю. Антон пришел к ужину. И принес лучшее в мире вино, какое я только пробовала. – София уставилась куда-то в пустоту перед собой, унесшись мыслями в тот день, когда впервые увидела Антона, а я стояла замерев и глядя на нее в изумлении. – Он плохо себя чувствует и не мог прийти на похороны.
– А у тебя есть телефон Франческо? – спросила я.
Вернувшись в реальность, София снова вытащила телефон.
– У меня нет, но я спрошу у подруги. – Она быстро отправила сообщение, и почти тут же получила ответ. – Вот. Это его адрес и телефон. Я тебе перешлю.
Как только я получила эту информацию, я впервые ощутила какую-то надежду – что я наконец смогу узнать хоть что-то о том, что же произошло тридцать один год назад между Антоном и моей матерью.
Но в то же время я испытала приступ неловкости при мысли о моем собственном отце там, в Таллахасси, который даже не имел представления о том, где я сейчас нахожусь. Какую бы правду мне ни предстояло обнаружить, я боялась, что она будет губительна для него.
Франческо Бергамачи жил с женой в каменном доме в прибрежном городке Пьомбино. Поговорив с его женой по телефону, я узнала, что его только что выписали из больницы после серьезной пневмонии. Марко очень любезно обещал отвезти меня туда на следующее утро.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – сказала я жене Франческо, Элене, которая открыла дверь с дружелюбной улыбкой и пригласила меня зайти в широкий холл с висящим на потолке кованым железным канделябром. – Какой у вас красивый дом.
– Граци. Бенвенута. Франческо там, на улице, отдыхает на задней террасе. Могу я вам что-нибудь предложить? Вина? Эспрессо?
– Эспрессо было бы замечательно. Спасибо.
Элена провела меня в кухню, а оттуда через заднюю дверь мы вышли на террасу из белого камня, которая выходила на Тирренское море. Бирюзовая вода сверкала и переливалась под лучами солнца.
За маленьким столиком сидел, внимательно глядя на экран планшета на коленях, пожилой человек с густой, волнистой копной седых волос.
Элена дотронулась до его плеча.
– Франческо.
Он подскочил и выхватил наушники из ушей.
– Коза ке?[31]
– Она здесь.
Дрожащей рукой с голубыми венами Франческо положил планшет на стол и медленно, неуверенно начал подниматься со стула.
– Пожалуйста, не надо вставать, – сказала я, но он все равно это сделал.
Он был высоким и стройным, но слегка сутулым. Сначала он показался мне сердитым. Его густые брови были сильно нахмурены. Но потом он взглянул на меня с интересом, и его глаза потеплели.
– Мираколо[32], – наклонившись, он расцеловал меня в обе щеки, и указал мне на другой стул у столика. – Садись, пер фаворе[33].
Он с изумлением смотрел на меня, и я ощутила себя пестрой рыбкой в стеклянной банке.
– Ты так на него похожа, – сказал Франческо. – В его молодые годы. Твои глаза… точно как у него. Потрясающе.
Мое сердце застучало, и я опустила глаза.
– Вы не первый, кто мне это говорит.
Он снова опустился на стул, слегка задыхаясь от усилий.
– Я никогда не думал, что смогу увидеть тебя. Если бы Антон мог нас видеть, спаси Господь его душу.
Пораженная обхождением Франческо – и продолжая абсолютно ничего не понимать насчет природы своего зачатия или же причин своего появления на свет, – я поставила сумку на пол террасы и заставила себя взглянуть Франческо прямо в глаза.
– Мне очень жаль, что вы болели.
Он небрежно махнул рукой.
– Это пустяки. Сейчас все в порядке, как видишь. Но жаль, что я не попал на похороны.
– И мне, – ответила я. – Я тоже не успела прилететь вовремя. – Минуту-другую мы сидели молча, а потом появилась Элена с двумя чашечками эспрессо. – Большое спасибо, – поблагодарила ее я, осторожно отхлебнула и поставила чашечку на крошечное блюдце. – Так значит, вы знали про меня? – сказала я Франческо. – И как давно?
– Много лет. Я знал про тебя еще до того, как ты появилась на свет.
Замерев, я пораженно уставилась на него, потрясенная этой новостью из прошлого.
– Я рада, что отыскала вас, – сказала я. – Потому что никто из семьи Антона или из тех, кто на винодельне, не знал о моем существовании – по крайней
