Может, зря себя накручиваю? Убиенный лондонский буржуй уверял, что этот мир другой. Что известные нам события могут не случиться. Например, ГКЧП. Что тогда? Ничего. Навещу Казакова, верну долг, договорюсь о сотрудничестве с Кубой. Затем полечу в Минск, встречусь с родственниками и друзьями. Побеседую с министром здравоохранения, предложу ему производить «Migel» в Минске. Если не ухватится двумя руками, то я не разбираюсь в людях. Ну, и далее по списку.
На душе стало легче. Хорошо, если б так. Я целитель, а не терминатор, мое дело лечить, а не лезть в политику. Я ее и в той жизни не любил. А раз так, собираем вещи.
Глава 14
На родину я отправился через Париж. Из Буэнос-Айреса в Москву есть прямой рейс Аэрофлота, но с посадкой во Франкфурте. Там нужно выходить и проходить контроль. Кто знает, что в головах обиженных мною дойчей? Возможно, выписали стоп-лист на Мурашко и Родригеса заодно. Задержат и потащат в темницу. Нет уж, нафиг. Полечу к французам, им до меня дела нет. Так и оказалось: пограничный контроль прошел без проблем. В аэропорту «Шарль де Голль» пришлось подождать рейса на Москву, но время пролетело быстро. В зале ожидания услыхал русскую речь – беседовала пожилая пара, подошел, познакомился. Оказались эмигрантами из СССР, проживающими в США. Попали туда после войны. Совсем юными их угнали в Германию, где молодые люди и нашли друг друга. Освободили их американцы. Они же предложили не возвращаться на Родину – мол, там репрессируют. Иван с Машей согласились, и оказались за океаном. Жизнь у них сложилась, хотя работать пришлось много и тяжело. На Родине в первый раз побывали в 60-е, когда началось потепление отношений между США и СССР. Там узнали, что их близкие погибли в войну. Больше не ездили. Сейчас летят на конгресс соотечественников в Москве, его открытие намечено на 19 августа. Точно! В той жизни путч его сорвал. И еще. На конгресс прилетал виолончелист Мстислав Ростропович. Но поехал в Белый дом, где присоединился к его защитникам. Тогда газеты обошло фото: Ростропович держит автомат, а на его плече спит уставший защитник Белого дома. Интересно, прилетит ли маэстро в этот раз?
Эмигрантам я представился сотрудником советского посольства в Аргентине, в доказательство чего предъявил паспорт СССР. С собой я взял все, в том числе два советских – заграничный и внутренний. Документ внимательно рассмотрели. Не потому, что не доверяли – в первый раз видели. Дальше потекла беседа. Старички засыпали меня вопросами о жизни в СССР, они ведь не были там давно. Отвечал я откровенно, это оценили. А потом мы переместились в бар. Выпили, поговорили. Иван Петрович и Мария Сергеевна показали фотографии детей и внуков, я достал несколько своих – вез с собой пачку. Похвалился женой и сыном.
– Красивая, – оценила Мария Сергеевна, – а сынок у вас просто чудо. Родился в Аргентине?
– Да, – подтвердил я.
– Когда вырастет, сможет претендовать на гражданство, – проявила осведомленность эмигрантка.
– Будет видно, – не стал спорить я.
– Говорят, что в Аргентине практикует замечательный целитель, – продолжила старушка. – Какой-то Родригес. Мне мой врач говорил. Лечит слепоту. У меня прогрессирует катаракта. Интересно, поможет?
– Он, вроде, исцеляет детей, – просветил я. – Со взрослыми не работает.
– Жаль, – огорчилась Мария Сергеевна.
Катаракту я ей поправил – ну, насколько смог. Действовал осторожно, потому как ранее не лечил. Вроде получилось.
– Интересно, – сказала эмигрантка, не заметившая моих усилий. – Выпила вина и видеть стала лучше. С глаз будто пелену смыло.
– Вот тебе и лекарство! – хохотнул Иван Петрович. Мы с ним к тому времени приговорили по стакану виски. Компанейский мужик. – Пей каждый день и будет счастье.
– Тьфу на тебя! – рассердилась жена, но потом не удержалась и рассмеялась.
Так, с улыбками, и пошли к стойке регистрации на рейс. В баре старички пресекли мою попытку расплатиться.
– Знаем, сколько вам платят! – сказала Мария Петровна. – У нас с мужем пенсии хорошие, да и денег заработали. Дети не нуждаются.
Спорить я не стал. Будем считать угощение гонораром. В самолете я поспал, вкусил от щедрот Аэрофлота, а через час ТУ-154 приземлился в аэропорту Шереметьево. В терминале я попрощался с попутчиками – делегатов конгресса встречали организаторы, и пошел к зеленому коридору. Пограничнику предъявил кубинский паспорт. Тот его пролистал и поставил штамп. Таможенник, глянув документ, лишь рукой махнул: «Проходите». Багаж дипломата досмотру не подлежит. Да и что там досматривать? Небольшая сумка с самым необходимым. Я подхватил ее и вышел из здания аэропорта.
Температура снаружи оказалась комфортной – градусов двадцать с небольшим. Ветровку я снял еще в самолете, запихнув ее в сумку. На мне джинсовый костюм и рубашка «поло» с коротким рукавом. На ногах – кроссовки. Практичная и удобная одежда для человека, которому предстоит ночевать на стульях. Или спать сидя. Сомневаюсь, что в Белом доме защитникам предоставят кровати.
– Такси? – подлетел ко мне тип с выпирающим пузом.
– Сколько до Москвы? – поинтересовался я.
– Пятьсот рублей, – выпалил он. – Или сто долларов.
– То есть три тысячи рублей, – усмехнулся я. – А рожа не треснет?
То же мне нашел лоха.
– Хорошо, двадцатка, – сдал бомбила. – Если долларами. Куда ехать?
Я глянул на часы – четырнадцать тридцать. Времени вагон.
– На Большую Ордынку…
Посольство Израиля должно работать. Сегодня воскресенье, 18 августа, у евреев выходной в субботу. Но не тут-то было. Милиционер у калитки решительно преградил мне дорогу.
– На сегодня прием закончен.
– Дипломат, Куба, – сказал я, изображая иностранца, и предъявил кубинский паспорт. – Яков Казаков, – указал в сторону посольства, а затем на телефон в будке. – Дзинь, дзинь.
Постовой пожал плечами и пошел звонить. Яков пришел спустя несколько минут. Увидав меня, хотел что-то сказать, но я чуть заметно покрутил головой.
– Пропустите, это ко мне, – велел Казаков постовому. Тот послушно открыл калитку.
– Не ожидал, – сказал Яков в павильоне. – Вы говорили, что вернетесь скоро, но, признаться, не верил. Кстати. Я очень удивился, когда милиционер сообщил, что меня хочет видеть кубинский дипломат. Это вы, что ли?
– Да, – я предъявил паспорт.
– Поразили, – покрутил он головой, возвращая документ. – Слыхал, что убежали в Германию, а потом перебрались в Аргентину. Но Куба? Да еще дипломат.
– Поносило меня по миру, – улыбнулся я. – Есть разговор. Для начала вот, – достал из кармана тонкую пачку долларов. – Долг платежом красен.
– Не надо! – замахал он руками. – Мне все вернули.
– Кто? – удивился я.
– О разговоре с вами сообщил шефу. Знаете, что сказал? «Надеюсь, ты дал ему денег?» Подтвердил. Отругал меня, что дал мало. Эти две тысячи выплатили с вашего счета в банке. Остаток переслали сюда. Заберете?
