— Кофе и десерт. На самом деле я хотела с тобой поговорить. Мы тут с Леськой сегодня немного поболтали, и я…
— Ты сюда по совету Бережной, что ли, пришла? — Панкратов отбрасывает меню в сторону.
— Нет. Просто…
— То есть, в твоем понимании, я тоже могу пойти и растрепать о нас первому встречному?
— Она не первая встречная.
— Суть ты поняла, Есения. Не стоит обсуждать меня со своими подружками.
— Я ничего такого не обсуждала, Андрей. Хватит выставлять меня виноватой. Ничего криминального не произошло.
— Ладно. Я тебя слушаю.
Он мгновенно расслабляется. Меняет выражение лица. Да и вообще, как по щелчку, становится другим человеком. Эмоциональность пропадает. Панкратов смотрит на меня предельно внимательно, ждет, что же я скажу.
— Объясни свою реакцию.
— Какую реакцию?
— На то, что произошло ночью… Твой уход меня задел.
— Я не фанат жертвенности.
— Что?
— Ты хотела заглушить свои переживания и выбрала самый тупой способ.
— Я…
— Я не договорил. — Андрей касается кончиками пальцев циферблата часов, смотрит при этом мне в глаза. — Мне было интересно, насколько далеко ты способна зайти. И поверь, не спусти я на тормозах, сегодня ты бы сидела здесь в другом физическом статусе. Честно говоря, с тобой хотелось как-то по-другому. С чувствами, на которые вчера тебе было просто плевать. Утром ты бы непременно пожалела. Зато убедилась бы, какая я скотина. Ты же все время только и ждешь, когда я оправдаю твои ожидания, верно? Все, что я видел, это твое желание поскорее с этим закончить.
— С чего ты взял?
— Ты врешь себе, матери своей. Считаешь, что я тебя покупаю. Несешь какую-то чушь про содержанку. Все это, конечно, по приколу, только где смеяться? Расскажешь?
— Ну уж прости, что я не такая идеальная, как ты. Да, я что-то умалчиваю и чего-то боюсь. И это нормально. Я так живу, вот так вот неправильно, наверное. Но по-другому не умею. Ты сам себя вспомни и то, как ты ко мне отнесся. Ты меня эскортницей обозвал.
— Так, может, потому, что ты сама себя с ней ассоциируешь? И сейчас продолжаешь это делать. Боишься этих долбаных отношений, потому что кто-то что-то подумает. Скажет… Да плевать, это касается кого-то кроме тебя и меня?
Он повышает голос, и я понимаю, что люди в ресторане начинают на нас коситься.
— Не кричи.
— Люди смотрят?
Он закатывает глаза и нахально усмехается.
— Ты воспринимаешь меня не как свою девушку, а как свою собственность, — говорю это быстрее, чем успеваю подумать.
То, что я вижу в его глазах, меня пугает. Андрей группируется, упирается локтями в стол и шепчет:
— Я тебя услышал.
Дальше он словно забывает о моем присутствии. Достает телефон, демонстративно зовет официанта, расплачивается, не забывая дать на чай уже наличкой, и, поправив пиджак, поднимается со стула. Застегивает пуговицу пиджака, успевая при этом мазнуть по мне взглядом, и направляется к двери.
Делает два шага и, замерев, оборачивается.
— И чего сидишь? Пошли.
— Я никуда не собира…
— Ты же моя собственность, — говоря это, он понижает голос и вытаскивает меня из-за стола. — Какие вопросы?
— Отпусти.
— Я разве спрашивал твое мнение?
— Прекрати, хватит разыгрывать этот спектакль!
— Какая ты дура.
Андрей упирается лбом в мой, чуть сильнее прихватывая талию ладонью.
— Давай уйдем отсюда, — шепчу, понимая, что я почти вишу на нем. Вцепилась как в спасательный круг. Щеки горят. Ладошки вспотели.
Андрей кивает. Мы выходим на воздух. Я чувствую тепло его тела и прижимаюсь к нему максимально близко. Все мои претензии вдруг начинают казаться такими мизерными. Недостойными внимания. Я снова теряюсь в потоке эмоций, которые хлещут через край. Отчаяние, страх, влюбленность…
Андрей
Это был взрыв. Не самое приятное ощущение — понимать, что человек сейчас вообще не с тобой. А шаг, на который он решается, продиктован совсем не чувствами.
У тебя в башке крутится — это моя девочка, а эта девочка лежит, зажмурившись, и считает секунды, когда все это закончится. «Пусть будет быстро. Так, чтобы я ничего не почувствовала, а лучше не заметила», — это читалось в каждом ее вздохе и движении.
Меня перетряхнуло.
Утром весь этот цирк продолжился. В машине добавилась обойма вранья… Мерить людей по себе — не самый разумный критерий, но я разругался с матерью, потому что мне нравится эта чертова девчонка… А она не способна ни на что, кроме как соврать и притвориться. Навоображать себе какого-то бреда — и свято в это верить.
Я не дурак и прекрасно понимаю, как она меня воспринимает с самого начала этих «отношений». Маниакально ждет, когда же я покажу свое настоящее лицо. Представляю, что ей наплела Бережная. Особенно в свете отношений, которые сложились между мной и ее братцем изначально.
У меня никогда не было пунктика на физической близости. Горы второсортных телок на одну ночь — удовольствие сомнительное. Особенно когда ты прекрасно понимаешь, почему они вьются рядом. Когда у тебя есть золотая карта, ты почему-то мгновенно становишься всем дико нужным.
В Токаревой меня заинтересовала абсолютно противоположная черта. Ей было плевать на то, чей я сын, на какой тачке езжу и сколько бабла могу спустить за ночь в клубе.
Я в это поверил. А вчера почему-то поймал себя на мысли — может быть, она притворяется? Может быть, я ей абсолютно неинтересен и, более того, противен? Вот этот ее финт ночью…
Она словно хотела переступить через себя для галочки. Сделать то, чего не особо хочется, просто потому, что уже пора…
И это нормально. Понять, что ошибся в ней. Но верить в это не хочется.
Я и не верю. Просто в какой-то момент мне так показалось, не больше.
— Андрей, — у нее максимально тихий голос, расслышать, что она говорит, удается с трудом. — Я поступила не совсем правильно, я и не отрицаю. Но ты тоже…
