— А что тут у на-ас слу-училось? — последние слова она просты выдыхает.
— Простите, Элеонора, — повернувшись, говорю женщине, — не досмотрела.
Ее взгляд полон негодования и недовольства, но она усилием воли глушит его и натянуто выгибает губы в улыбке.
— Ох и бандит у нас растет, ох и бандит… — она оглядывает нас с мамой пренебрежительным взглядом, а потом смотрит на меня и говорит: — Дарья, вам нужно отдыхать побольше, а с внуком я могу помочь. Марина Валентиновна, вы бы проводили Дарью, а то у нее вон, даже губки побелели.
Пока мы с мамой в недоумении переглядываемся, женщина подхватывает Валеру на руки и уносит в сторону кухни.
— Грымза, — говорит мама вслед хозяйке дома. [О1]
— Мама, прекрати! Она нормальна, просто сегодня что-то не в настроении.
Нас отвлекает звук приближающихся шагов. Мы обе одновременно поворачиваемся — к нам приближается уборщица.
— Вот это уровень, — зашипела мама, — вот это я понимаю — живут люди! Не то что я: и кухарка, и посудомойка, и уборщица — все в одном лицо.
— Мам, прекрати, — я подхватываю ее под локоть и тащу к выходу на задний двор, — ну что о тебе подумают, а?
— Что это обычная женская зависть доча, — говорит мама и тяжко вздыхает.
— А-а-а! Валерочка! — ударил нам в спины женский пронзительный визг.
Переглянувшись, бросились вдвоем в кухню.
— Что случилось? — вытираю, выступившую испарину со лба и обвожу взглядом помещение.
— Все-нормаль-но, — заикаясь, произносит Элеонора, а сама глотает успокоительные таблетки.
— Сыночек, ну что ты такой неугомонный? — пересекаю кухню и подхожу к перепуганному ребенку. — Ну надо же, две бабушки с тобой не справляются, — треплю его за обе щечки и чмокаю в нос, — придется подключать тяжелую артиллерию, — вопросительно выгибаю бровь, смотрю на женщин поочередно.
— Мгу… — Элеонора.
— Да-да… — мама.
— А тяжелая артиллерия уже прибыла, — в один голос говорят наши мужчины, входя в кухню с полными руками шашлыков с зажаристыми до золотистой корочки овощами на шампурах.
— Папа! — звонкий детский голос оглушил.
— Сын, привет, — Данил присаживается на корточки и пускает в объятия мальца, стараясь не выронить ношу.
— Я помогу, — мама подходит к Данилу и забирает у него шашлыки.
— Ага, тёщенька, благодарю, — и тут же подхватывает Валеру под мышки и подкидывает вверх.
— Ещё, ещё! — хохочет сынишка. — ещё!
— На улице дождик начинается, — сообщает Сергей Вениаминович и кладет все вкусности на огромную тарелку.
— Значит, посидим в доме, — отзывается свекровь и, пожалуй, я готова ее поблагодарить.
* * *
Мы сидим с Данилом в холле на полукруглом диване необъятных размеров. Я, привалившись к его плечу, кладу руку на животик и легонько поглаживаю его. Уже больше года прошло с тех пор, когда я согласилась переехать жить к Данилу. Первые месяцы дались нам очень нелегко. Мы много спорили и иногда ругались. Но наши ссоры и ссорами назвать-то трудно, потому как Данил всегда предлагал компромисс.
На предложении руки и сердца он больше не настаивал, а я как-то забыла о нем. Вспомнила, только когда в день годовщины гибели Валеры приехала на кладбище.
Но на могилку так и не попала — там была свекровь. Я затормозила метрах в десяти от оградки. Сколько так простояла, не осмеливаясь подойти — не помню, может, минут пять, а может и больше. Но, сделав все же над собой усилие, решила, что нам со свекровью делить уже нечего, и, сделав шаг к ней, снова застыла на месте — стоило ей повернуться ко мне, как я задохнулась от ненависти и боли в ее выцветших глазах.
— Уйди, — прочитала я ее по губам. — Уйди, — второй раз она повторила уже громко.
И я ушла.
Именно в тот день поняла, что больше не могу жить прошлым, и решила перевернуть эту страничку навсегда. После этого достала кольцо Данила и повесила его на цепочку на шею. Это был мой первый и самый ответственный шаг к нему. Тогда я уже знала, что внутри меня зародилась новая жизнь, и что рано или поздно замуж мне все же выйти за него придется.
— Данил, дай руку, — шепчу я парню и, не дожидаясь, сама беру его ладонь и кладу ее на животик, — чувствуешь? — Радостно смотрю на него. — Ну-у-у, давай же, во-о-о-от, прямо сейчас…
— Да, — с придыханием отвечает он.
В его взгляде калейдоскоп эмоций. Они так быстро меняются, что не могу уловить ни одну, кроме той, которая уже давно залегла на дне зеленых глаз — любовь.
Данил
Тихий летний вечер, пиво, шашлыки и непрекращающийся шум и ор в доме — что может быть прекраснее для человека, который мечтал обзавестись детьми?
— Опять война миров намечается, — тихо выдыхает мне в шею Даша и размыкает объятия.
— Ва-а-але-е-ера! — следом доносится голос Дашиной матери.
— Пойду, посмотрю, — обреченно говорит моя пузатенькая крошка и направляется в дом.
— Я бы помог, малыш, ну ты понимаешь, мясо оставить не на кого, — нахожу причину остаться. Она кидает на меня ироничный взгляд и скрывается в тени дома.
— Не ребенок, а егоза, — цокнул языком отец.
— Есть в кого, да, пап? — посмотрел на мужчину и ехидно хохотнул.
— Конечно, есть, родственники как никак, — парирует батя.
Смотрю на отца и замечаю, с каким воодушевлением он посматривает в сторону дома. Вспомнился тот день, когда позвонил ему и сообщил дату крестин.
— Не думал, что хватит смелости позвонить, — пронизал он своим равнодушным тоном.
— Ну так и не думай дальше, пап, — отключился и больше уже не звонил.
Обида и злость забрались в сердце. В тот день решил, что с родителями общаться больше не буду. Как у него так ловко получилось все перевернуть и на меня еще обидеться?! А именно так оно и было.
Я уже и не надеялся, что родители соблаговолят приехать, когда наконец-то наступил долгожданный этот день. Они нас встретили в храме, стояли возле входа бок о бок с каменными лицами, на которых невозможно было прочесть эмоций, с пустотой в глазах. Передав сына Даше, я подошел к родителям.
