— В ожоговом центре она, — пояснила Циссви.
— Вы у неё уже были?
Та покачала головой:
— Ещё нет… Но я видела…. Видела… — она замолчала.
Ещё нет. Потому что некогда было, поняла Ане. И сразу вспомнила себя и Энн, короткий бесславный бой в коридоре, плен, пусть даже кратковременный. Запоздалой волной пришёл ужас: а ведь она, Ане, выжила только потому, что врагу за каким-то лядом понадобилась именно живой. Ей даже сказали, чтобы шла вон, в скобках — не путалась под ногами, надо думать, для ольра в боевой обстановке — это верх милосердия. А Тивиропи им была не нужна. Как не нужна была и доктор Циссви…
— Я могу навестить её, — вызвалась Ане. — Всё равно от меня толку здесь пока никакого.
— Пойдём вместе, — решила Циссви, вставая. — Она в сознании. Я с ней… — и не договорила.
У обеих сестёр был третий телепатический ранг, и ментально они оставались вместе, несмотря ни на что.
Тивиропи лежала в специальной противоожоговой капсуле. На её бледном — бледнее обычного, — лице жили только глаза. И по ним было видно, насколько она устала от боли и безнадёжности.
— Как глупо всё, — призналась она своей сестре-сничаев. — С задержкой на три года. А ведь если бы ты тогда согласилась… Дай слово! Дай… слово… что если я… то…
— Нет! — резко ответила Циссви. — В моём доме такого не будет.
— Тогда я умру, — сказала Тивиропи, закрывая глаза. И больше не сказала ни слова.
Перед входом в реанимационное отделение ожогового центра был точно такой же холл, как и в отделении нейрохирургии. Циссви обессилено опустилась на один из диванчиков. Закрыла глаза и долго сидела так, не шевелясь. Потом сказала:
— О чём она просила? — тихонько спросила Ане. — Может быть, если пообещать ей это, она получит цель. Стимул для того, чтобы жить.
— Нет, — качнула головой Циссви. — Я не могу пообещать и не исполнить, это прозвучит фальшиво, она поймёт, у неё вторая ступень третьего ранга, а у меня только шестая. Но я вообще обещать не могу… такое!
Ане терпеливо ждала.
— Вы ничего не знаете о нашей расе, Анна Жановна, — сказала гентбарка. — Не суетитесь сейчас, не надо, всему своё время — обучение идёт от простого к сложному, и только так. Сначала вам следует разобраться с расами, близкими к вашему собственному биологическому виду… Я расскажу вкратце суть нашей с Тив проблемы сама. Понимаете, свитимь ограниченно способны к размножению. Метоморфоз запускает старшая сничаев дома, там целый обряд, ритуал и процедура, достаточно болезненная, но это было бы еще полбеды. После родов такая свитимь погибает с гарантией. Спасения не существует просто потому, что никто его не искал. Жизнь свитимь ценится меньше, чем любая другая. Они — бойцы, защитники и — жертвы. Так было всегда. И до сих пор подобное практикуется в пространстве Гентбариса, причём, даже в многочисленных, крепких Домах. А я… Я родилась и выросла среди людей, я работала среди людей. Я, ментально, больше человек, чем сничаев. Я не могу отдать сестру на подобный костёр. Сама — пошла бы легко, если бы могла, сестру отправить — не могу. Хотя Тив упорно выносит мне мозг вот уже третий год, она — готова. Хорошо, что она не в состоянии запустить собственный метаморфоз сама! И принудить меня сделать это против моей собственной воли не может тоже.
Какая жуть. Ане не могла дать оценку услышанному, слишком чуждым для её мировоззрения оказался приоткрывшийся кусочек иного мира. Зато стычки сестёр стали теперь прозрачны, как слеза, и понятны до дрожи. Тивиропи, фактически, выпрашивала себе смерть во имя возрождения Дома Типельв. Неудивительно, если вспомнить, как погибла их мать. Самопожертвование у них в крови.
— Но ведь, — тихо спросила Ане, — ведь для зачатия всё равно нужен мужчина? Или… можно воспользоваться донорским банком… как вот у нас это делается…
— И так можно, и так, — устало ответила Циссви. — Среди моих бывших пациентов-гентбарцев есть те, кто мне благодарен. И они искренне считают такую помощь равнозначной. Они не понимают ничего. И не поймут никогда.
Ане осторожно коснулась её руки, сочувствуя.
— Циссви, здравствуй!
Подошедшую тамме-отку Ане знала, она была одним из специалистов ожогового отделения.
— Сануой, рада видеть, — отозвалась гентбарка. — Что скажешь?
— Мало хорошего, — мягким, извиняющимся голосом ответила та. — Сама понимаешь… Тебе необходимо завершить ваше эмпат-партнёрство, Циссви.
Циссви покачала головой: нет.
— Да. Надо. Не глупи. Ты прекрасно знаешь, что происходит, когда умирает один из эмпат-партнёров. Некоторых сама оперировала.
— Я останусь с Тив до конца, Сануой, — твёрдо заявила Циссви. — Я не брошу её. Даже не проси.
— Глупо, — помолчав, сказала доктор Сануой.
— А я вообще глупая, старая, бесплодная сничаев, — горько ответила гентбарка. — Не беспокойся обо мне. Я… справлюсь.
Сануой положила руку ей на плечо. Ане смотрела на них, и сердце её сжималось от жалости. Вот две женщины, абсолютно разные: высокая тамме-отка со смуглой кожей в клеточку и нежная белая бабочка. Но общим для них обеих было неизбывное горе от потери близкого человека. Наверняка у доктора Сануой тоже кто-то ушёл до срока. Может быть, уходил сейчас, как знать. И ещё лежала в реанимации без сознания Энн, получившая паранормальный срыв, и неизвестно было, выживет она или нет. И те парни в форме планетарной полиции, которых Ане видела, когда враги вели её с собой. И другие павшие, что остались для неё безымянными и безликими, ведь Ане никого из них не знала. И те же ольры, погибшие в бою, вряд ли они шли на смерть с песнями и плясками, наверняка надеялись выжить и вернуться, как любой солдат любой армии любого мира и любой расы.
Жертвы.
Бесконечные жертвы, смерти, трупы, горе, и ни конца не видно тому, ни края.
Будь проклята война!
По дороге в своё отделение Ане встретила — внезапно! — капитана Дёмину. Выглядела капитан отлично, в коротких волосах не серебрилось ни единой ниточки седины, и вообще она была уже не капитан, а, судя по значкам на форме, майор.
Циссви заметно напряглась при виде Дёминой. Выпрямилась, расправила узкие плечики. В воздухе ощутимо сгустилось напряжение, как перед грозой. Дёмина коротко кивнула, здороваясь с обеими женщинами. Потом обратилась к Ане:
— Не уделите мне некоторое время, Анна Жановна?
— Да, конечно, — согласилась Ане, мысленно кладя в могилку собственный сон и засыпая его мысленной же земелькой.
Дёмина дёрнула уголком рта, оценив образ.
— Ко мне вопросы будут? — сухо спросила Циссви.
— Нет, — коротко ответила Дёмина.
— В таком случае, позвольте мне заняться своими делами.
— Позволяю, — без тени насмешки отозвалась майор.
